Сержант Росси вручает мне микрофон.
– Спасибо. – Голос у меня дрожит, и я прочищаю горло. – Спасибо за вашу любовь и поддержку. Обещаю не подвести и достойно представить Италию не только на Земле, но и в космосе.
Крики и свистки заглушают меня. Я смотрю туда, где должны были бы стоять мои родные, и говорю им:
– Это все ради вас.
Чудеса продолжаются. Свой последний на родине уик-энд мне предлагают провести в палаццо Сенаторио в качестве почетного гостя семейства Винсенти. Я понимаю, что на самом деле это сделано для того, чтобы охрана премьера могла присмотреть за мной до отправки в учебный лагерь, но все равно хорошо. Вернись я к себе в пансион, горе бы опять меня одолело и сегодняшний день показался бы несбыточным сном. Я принимаю приглашение с благодарностью – мне даже и за вещами не надо идти. Единственное, что я беру с собой, уже при мне: кольцо с печаткой Даниэли на пальце.
Вместо своей жесткой отсыревшей постели я лежу в двуспальной кровати под теплым одеялом, сытый впервые за много месяцев. Устраиваясь поудобнее, я мысленно благодарю счастливую звезду, которая вывела меня из мрака и подарила новую жизнь.
Начинаю уже засыпать, и тут в дверь стучатся. Ухожу с головой под одеяло: может, они уйдут, если не отвечать? Но за стуком следует драматический шепот:
– Лео, это я, Элена. Можно войти?
Вот уж кого не ждал.
Вылезаю, натягиваю футболку ЕКА, которую мне дал доктор Шредер. Она что, соблазнить меня хочет? Смешно… Ей вообще-то уже пятнадцать, всего на два года меньше, чем мне, но я бы все равно не решился. Слишком много воспоминаний. Да и она, похоже, не за этим пришла.
– Извини, если разбудила, – говорит Элена, закрывая за собой дверь. – Хотела поговорить, пока смелость не пропала.
– О чем это? – Я сажусь на кровать, Элена беспокойно топчется рядом.
– Я тут подслушала родительский разговор и целый час думаю, сказать тебе или нет. Папа говорит, что государственные тайны нельзя выдавать, но если с тобой что случится, а я промолчу…
Теперь и я занервничал.
– Да в чем дело-то? Говори уже.
– Отец сказал маме, что тебя не просто так выбрали. Что директор ЕКА, босс доктора Шредера, давно уже за тобой наблюдает.
Ну, это еще туда-сюда.
– Значит, меня проверяли со всех сторон – что ж тут плохого?
– Тебя взяли под колпак задолго до того, как этот проект вообще приняли. Папа сказал, это началось три года назад, после твоего первого чемпионата по плаванию. Директор связался с ним и попросил разрешения понаблюдать за тобой. Потому что твоя скорость и способность удерживать дыхание под водой дольше нормы делают тебя чем-то вроде оружия.
– Уверена, что расслышала правильно?
– На сто процентов. Мама еще спросила, что за оружие, а папа ей: знаю только, что это как-то связано с проектом «Европа». Велел никому не говорить и сменил тему, ну я и ушла.
Я обдумываю все это.
– Выходит, ЕКА за мной шпионило, а твой папа им помогал? Потому что я вроде бы супердайвер? – Я пытаюсь превратить это в шутку, но на самом деле меня как холодной водой окатили. Надо же – за мной так долго следили, а я и понятия не имел.
– Ну да. Вот почему я думаю, что нам про эту миссию не всё говорят. В тебе видят не просто потенциального астронавта, и если учесть, что это секретно, то задача финальной шестерки будет гораздо опаснее, чем мы полагаем.
Что ж. Это немного меняет мой взгляд на ЕКА и премьер-министра, но мое отношение к миссии остается все тем же. Даже если на Европе нас поджидают какие-то неведомые опасности и меня хотят использовать как оружие, для чего мне еще-то жить? Лучше помогу человечеству, чем болтаться на Земле без всякого проку. Я бы выбрал этот вариант в любом случае.
– Спасибо, что сказала, но я не пошел бы на попятный, даже если бы мог. Раз мои способности обещают вывести меня в космос, будем считать это хорошей новостью.
– Просто будь настороже в этом вашем учебном лагере. Если пройдешь в финал, а миссия окажется рискованнее, чем нам сообщают, постарайся передать мне весточку, хорошо? Ты мне не безразличен, ты брат Анджелики.
Брат Анджелики… Внутри у меня все сжимается. Никто больше не говорит о моей сестренке как о живой.
– Я постараюсь. – Мой голос прерывается. – Ради нее.
Глава четвертая
Мне не дают проститься с ребятами и учителями, даже вещи из шкафчика забрать не дают. Сразу после пресс-конференции назначенный мне охранник уводит нашу семью из школы, ссылаясь на безопасность. Пока Томпсон ведет нас к железнодорожной эстакаде, я оглядываюсь на брата. В голове не укладывается, как мы будем жить друг без друга.