Хотя западные СМИ стали предметом шуток во всем мире, не говоря уже о том, что они рассматриваются в первую очередь как средства пропаганды западных правительств, стоит также отметить, что значительная часть западных журналистов, особенно в начале СВО в России, показали себя абсолютно некомпетентными людьми в вопросах ведения войны, стратегии, реальной экономики и геополитики. Это не новое явление. Но нынешнее время и обстоятельства позволили, наконец, поставить точный диагноз интеллектуальному классу Запада, и он не является оптимистичным. Я уже много лет предупреждаю о грядущем интеллектуальном крахе Запада и о том, что его «машина по производству элиты» полностью сломана.
СВО понадобился, чтобы развеять давний миф об американских исключительных, который предполагает существование тайных комнат, где «настоящая» интеллектуальная и правительственная элита искусно трудится над разработкой серьезных долгосрочных стратегий. Таким образом, каким бы грубым, хамским, а то и откровенно постыдным и глупым ни было публичное поведение американских чиновников и интеллектуалов, всегда можно предположить, что некие настоящие мастера дискурса разрабатывают реальную, хотя и невидимую для глаз простых смертных, политику. На часто откровенно идиотское публичное поведение американских чиновников, выставляемое на всеобщее обозрение, можно было и, вероятно, придется возразить, предположив, что в конечном счете они не представляют тех, кто принимает решения, а являются лишь одноразовым отрядом смотрителей и подставных лиц. Очевидно, что этот аргумент страдает фундаментальным недостатком: даже простое сравнение вызывающего всеобщее восхищение, даже у врагов, высокообразованного и культурного пресс-секретаря российского МИДа Марии Захаровой с пресс-секретарями Госдепартамента или Белого дома, начиная от печально известной Джен Псаки и заканчивая Карин Жан-Пьер (воплощающей три грани повестки дня «разбуженных» в одном лице) и многими другими, чья некомпетентность стала легендарной, показывает, что между ними лежит глубокая профессиональная пропасть. Более того, как и в случае с американскими дипломатами в целом, они просто бледнеют в профессиональной компетенции по сравнению с российскими или китайскими, что признают и сами американские дипломаты.13
Это не значит, что тайные комнаты не существуют - как в переносном, так и в физическом смысле, - они, безусловно, существуют. Они есть в комплексе Белого дома, есть в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, наверняка есть в Пентагоне, в разных ипостасях существуют на элитных курортах и в гольф-клубах, где собирается американская элита. И, конечно, там ведутся дискуссии по вопросам, имеющим огромное значение для основных участников современного глобализма, но реальность того, что эти участники столь же неквалифицированны и столь же невежественны, если не хуже, чем те, кто якобы служит их аватарами для публичных выступлений, уже невозможно отрицать. Гул надвигающегося кризиса американской компетентности был слышен задолго до начала российской СВО и был зафиксирован, в одном из многих подобных случаев, в главном издании американского внешнеполитического истеблишмента, Foreign Affairs, в 2017 году, после маловероятной, как предполагало большинство обозревателей, победы Дональда Трампа, которая привела его в Овальный кабинет. Том Николс, в то время профессор кафедры национальной безопасности в Военно-морском колледже США, сетовал на то, что Америка утратила веру в экспертные знания:
Дело не только в том, что люди не знают многого о науке, политике или географии. Это не так, но это старая проблема. Сегодня большее беспокойство вызывает то, что американцы достигли той точки, когда невежество - по крайней мере, в отношении того, что обычно считается общепринятым знанием в государственной политике - рассматривается как настоящая добродетель. Отказ от советов экспертов - это утверждение самостоятельности, способ для американцев продемонстрировать свою независимость от гнусных элит и защитить свое все более хрупкое эго от того, что им когда-нибудь скажут, что они не правы. Это не то же самое, что традиционная американская неприязнь к интеллектуалам и всезнайкам. Я профессор, и я понимаю: большинство людей не любят профессоров. И я привык к тому, что люди не соглашаются со мной по многим вопросам. Принципиальные, обоснованные споры - признак интеллектуального здоровья и жизнеспособности демократии. Я беспокоюсь, потому что у нас больше нет таких споров, только злобные перепалки.14