Я отвернулась.
– А ты не думаешь, что у твоей матери тоже были очень веские причины отдать тебя? – почти выкрикнула я, не в силах поднять глаз.
– Я, Алтена сохрани, – Кира перевела дыхание. – Прекрасно об этом осведомлена. Моя мать – слаба. Она боится, и боялась всю жизнь!
Кира поднялась, кровь прилила к ее загорелому лицу.
– И я, будь я проклята, сделаю все, чтобы вытащить ее от вампиров и… и…
– Привести сюда, чтобы вместе бояться Абелиссу, – горько закончила я.
Кира сжала кулаки.
– Это лучше, чем быть подкормкой…, – сказала она тише.
Мы замолчали. Мягкий магический свет мерцал и искрил, бросая блики на зеркало и пыльные громады мебели.
– В жизни приходится выбирать из того, что есть. Тот, кто собирается, диктовать свои условия, обычно больно ушибается, – бросила Кира в дверях. – Или умирает. И если ты думаешь, что таким, как ты, правила не писаны, то я посмотрю, как ты упадешь. А я… Хочу выжить.
Она запнулась и замерла. На ее лице, закрытом тенью, отразилась моя тоска. Перед уходом она выдохнула, и добавила совсем тихо:
– Если хочешь, услышать что-то о доме и твоей семье, я готова помочь.
Дверь закрылась, и комната погрузилась в тишину.
Я провела рукой по жесткому покрывалу на большой кровати, а потом улеглась поверх и уставилась на лепнину на потолке. Переплетения и загадочные цветы вплелись в сознание, позволяя замереть где-то в середине, в блаженном бесчувствии, недоступной ни для мыслей дня, ни для сновидений ночи.
Когда дверь снова открылась, я даже не посмотрела в том направлении, но тихие шаги приблизились к кровати, и надо мной нависло лицо Алиссии. Оно было таким же сосредоточенным и отстраненным, как обычно, и я смотрела на бабушку, не отрывая глаз, вспоминая те бессчетные дни и ночи в горном доме, где были только мы вдвоем.
Бабушка присела на край кровати, и накрыла меня широким мягким пледом. Она ничего не говорила, но строгое лицо смягчилось, а губы двинулись, нашептывая, почти выдыхая слова старых колыбельных, известных только нам вдвоем.
Мои глаза слипались, но я все еще слышала шёпот бабушки, ее спокойное дыхание. Алиссия подвинулась чуть ближе:
– Какая же ты беззащитная малышка, – выдохнула она прямо мне в щеку вместе с быстрым поцелуем. Я хотела ответить что-то, возразить, ведь теперь стала самым главным оружием Правительницы, но тепло окутало тело, сделав его свинцовым. Я улыбнулась сквозь дрему, а бабушка поднялась на ноги. Ее силуэт выпрямился в свете тусклого магического огня.
– Второй раз… Я не стерплю этого, – сказала она тихо, но отчетливо, и руки Алиссии сжались.
От этих слов я вынырнула из сладкого полусна, поднимаясь на локтях. Я видела темную комнату и бабушкин силуэт слишком четко.
- Бабушка, - позвала я, и она повернулась ко мне.
– Ты становишься похожа на нее, – сказала Алиссия, но в ее голосе не звучала привычная строгость, скорее усталость. – Не внешне, внешне ты все еще…
Она махнула рукой, криво улыбнулась и продолжила:
– Она тоже была смелой… И умела найти неприятности…
– Наверное, это у нас семейное, – заметила я, и бабушка расхохоталась. Ее громкий смех звучал непривычно и даже пугающе, не помню, чтобы я слышала его до этого.
– Дважды оказаться отшельницей с младенцем на руках, – выдохнула она. – Это совсем не то, чего я хотела от жизни… Когда Мреук покинул меня я поклялась, что не буду брошенной и одинокой, и вложила все силы в воспитание дочери. Но, похоже, я буду терять близких вновь и вновь.
Алиссия замолчала. Огонек мерцал, выхватывая орнамент на обоях и грузные силуэты мебели.
– Эта комната преследует меня в кошмарах, – призналась я.
– Ты думаешь только тебя? – Алиссия сжала край пледа в тонких костлявых пальцах. – Я надеялась, что покинула ее навсегда. Но судьба – та еще шутница. Это дом Хаммета, тут жили его предки, но мы… Мы никак не связаны с этим фамильным склепом.
Я закусила губу.
– Никто не заходил сюда много лет, и когда мы с Анной открыли двери, дом был готов проглотить и нас. Но мы не принадлежим ему.
Бабушка поерзала на жестком покрывале, устраиваясь удобнее. Я смотрела на ее точеный профиль, и спокойствие разливалось внутри.
– Наше место – у моря, – сказала бабушка.
– У моря? – я уставилась на нее, глаза бабушки поблескивают в темноте.
– Я родилась у моря. Мой отец ловил рыбу, мы жили на побережье, вдалеке от Парнаса…