– Что это значит?
– Почему бы тебе не играть на гитаре за деньги? Я уверен, что туристы оценят музыку в исполнении опытного уличного музыканта. По крайней мере, именно так и было, когда мы с бабушкой приезжали последний раз.
Я видел неухоженного вида музыкантов, постоянно играющих в различных туристических местах, иногда перед толпой достаточно большого размера, но я всегда считал, что это просто неудачники, пытающиеся выкачать из карманов других людей мелочь на выпивку. И мысль, что я буду сам это делать, абсурдна. Ну, мне еще не пришло в голову, что я неудачник.
– В самом деле? – удивился я.
– Итан, почему люди приезжают в Австрию? Почему ты поехал? Ради музыки! Это сердце классической музыки всего мира. Они хотят слушать музыку повсюду. Я готов биться об заклад, что если люди услышат твою игру, то будут платить. Я бы заплатил.
Dreissig Sekunden – тридцать секунд.
– Серьезно? Даже в такую холодную погоду, ты думаешь, люди будут останавливаться и бросать деньги в шляпу?
– Разве это не стоит того, чтобы пытаться?
– Да, но… А если ты ошибаешься?
– Что, если я прав?
– Это не звучит как очень хороший план. Было бы проще, если бы ты просто прислал мне немного денег, чтобы я мог пережить новогодние праздники.
– Это было бы проще. Но легкий путь не всегда самый лучший путь. Твоя вина, что ты попал в такую неприятность, и я думаю, тебе пойдет на пользу, если ты сам выберешься из нее. Если твое желание остаться в Австрии достаточно сильно, то ты найдешь способ, чтобы это произошло. Если нет, то перезвони мне, и я организую твой перелет обратно в Штаты, за который ты мне сможешь вернуть деньги.
В трубке прозвучали три гудка, и я успел сказать: «прощай, дедушка». Затем он отключился.
На следующий день, после дневных практических занятий с небольшим ансамблем в университете, я притащил Карла на Стефанплатц, высококлассную пешеходную зону, окружающую собор Святого Стефана в центре города. Я видел здесь раньше музыкантов, когда на улице было тепло, и я полагал, что для сольного исполнения это было хорошее место, как и любое другое. Я положил небольшой кусок картона на землю у основания здания, чтобы защитить свою задницу от мусора, потом сел. Не обращая внимания на бабочек в животе, я проверил гитару. Я хотел убедиться, настроен ли Карл по-прежнему должным образом. Потом я открыл и распорками укрепил жесткий футляр прямо перед собой. Это была не шляпа, но для пожертвований в нем было достаточно места. Наконец, когда собралось несколько любопытных, я закрыл глаза и начал играть. Я любил играть на гитаре. Мне всегда это нравилось. Учитывая его возраст, Карл был не самым потрясающим инструментом, чтобы смотреть на него. Древесина серьезно износилась и за десятилетия использования тут и там покрылась трещинами. Но то, что действительно имело значение, так это звук, а в этом Карл был шедевром. Всякий раз, когда я держал гитару – пощипывая струны, зажимая лады и извлекая музыку, – я входил в свой собственный маленький мир, как в частный заповедник в голове. Там, в центре Вены, с незнакомцами, пялящими на тебя глаза и выдыхающими облачка пара в морозном декабрьском воздухе, все было так же. Старая дедушкина гитара звучала хорошо, как и всегда. Ее нейлоновые струны идеально подходили для классических произведений, которые я выбрал для исполнения. Я начал с «Клер де Лун» – куска из произведения Клода Дебюсси, который разучил еще в шестнадцать лет. Я знал его взад и вперед. Когда я закончил, то поднял глаза, чтобы посмотреть на реакцию толпы. Только… толпы не было. В футляре денег тоже не было. Единственным человеком, который не ушел, был парень двадцати с небольшим лет. Его руки были засунуты в карманы так глубоко, как это только возможно было сделать, и на нем был толстый, ручной вязки шарф, обернутый вокруг шеи.
– Это был отшень корошо, – сказал он с тяжелым австрийским акцентом. – Вы американер, да?
– Как вы догадались? – спросил я, а незнакомец пожал плечами.
– Вы похожи на американца. Могу ли я предложить adwice? Вы знаете, песни более… фамилиа?
– Фамилиа? Известные? – предложил я.
– Ja. Und быстрее. С большей энергией.
– Энергией?
– Энергией.
– Хм… ну да. – Я мысленно пробежался по списку песен, которые приготовил, но все они были такими же вялыми, как и та, что я только что исполнил. Они были достаточно сложными, но им не хватало скорости и интриги, которая, вероятно, имелась в виду под словом «энергия». Тогда мой ум приземлился на одном из самых ранних неоклассических произведений, известных мне.
– Понял, – сказал я. – «Богемская рапсодия» в исполнении группы «Queen». – Он улыбнулся и одобрительно кивнул.