Но теперь всё изменилось. Между нами установилась тесная связь. Теперь я его ближайший контакт. Я первый человек, которому следует звонить, случись с ним что–либо. Я люблю его сильнее, чем кого–либо на свете, и я ужасно боялась, что с ним может что–либо случиться до того, как я приеду.
Сидя в изоляции моей кабинки, пролетая над открытым океаном, мой мозг кипел, в основном из–за мысли о чесночной пене на гигантских креветках. Саймон так хотел попробовать их на своей свадьбе, но не мог. В какой–то момент было решено, что гости, страдающие аллергией на морепродукты, важнее, чем желание главного виновника торжества.
Что за фигня? Как мы к этому пришли? Как такое вообще могло произойти? Всё становится на свои места и видится в совершенно другом свете, когда ты в одиночестве летишь над океаном в отдельной кабинке. Я не могла дать никакого логичного объяснения тому, как мы пришли к этой несуразице. Я просто хотела сказать Саймону те же слова, что люди говорят друг другу уже очень давно. Я хотела встать рядом с ним и заверить его в том, что он мой, а я его в горе и в радости, в болезни и во здравии, пока смерть не разлучит нас. А что до всех стальных, да пошли они.
Вы не можете расхаживать туда–сюда по салону самолёта, при этом не нервировать других пассажиров, поэтому я сидела смирно в своей кабинке. Я не смотрела фильмы, я смотрела картинки, возникающие перед моим взором всплывающие из памяти. Саймон, в первую нашу встречу, голый, прикрытый одной лишь простынёй в дверном проёме своей квартиры, раздражённый, что я барабанила в его дверь и отвлекла его от приятнейшего времяпрепровождения. Но его раздражение не помешало ему внимательно изучить мои ноги, торчащие из–под розовой ночнушки. Я вспомнила наш первый поцелуй на открытой террасе у Джиллиан в лунном свете под звуки разбивающихся о берег волн. Мои руки ухватились за его дурацкий, обалденно пахнущий свитер, мои губы впились вего. Я вспомнила, как мы в первый раз занялись любовью в самой прекрасной постели, в самой прекрасной спальне, в самом прекрасном доме в Испании. Он возвышался надо мной, дрожа от сжигаемой его страсти. Я вспомнила, как мы впервые занялись сексом в окружении изюма и муки. Я жёстко объезжала его, в тот день вновь обрела давно потерянный, но не исчезнувший из памяти оргазм.
Вспоминала Саймона, в тот день, когда он предложил мне купить наш дом в Саусалито: я сидела у него на коленях, в углу теперь уже нашей спальни, и вот в этой комнате, с ужасными обоями и облезлым ковром, он раскрыл мне своё сердце, предложив мне переехать туда и жить вместе с ним. Саймона, танцующего со мной на открытии отеля после реконструкции, по моему первому проекту такого масштаба. Саймона, с аппетитом поедающего мой хлеб с цуккини. Саймона, часами ищущего Клайва под проливным дождём. Саймона, спящего на краю нашей кровати и храпящего с громкостью, превышающей все нормы допустимого шума.
Саймона в душе, когда он попросил меня стать его женой. Саймон был целым миром для меня, поэтому прямо сейчас я пересекала целый мир, чтобы оказаться рядом с ним как можно скорее.
Глава 6
Когда я приземлилась в Ханое, мой телефон ломился от сообщений Мими, Софии, Райана и Нила, но я прослушала лишь те, что прислал Бенджамин. Саймон приходил в сознание, хотя ненадолго, он всё ещё был на сильных седативных препаратах. Ему должны были сделать ещё одну магнитно-резонансную томографию, которая покажет, нужна ли ему операция. В зависимости от того, как быстро я смогу попасть в больницу, я как раз могу приехать к объявлению результатов. Мне удалось пройти таможенный контроль без эксцессов. Запихнув чемодан в такси-развалюху, я прокричала водителю, что меня нужно отвезти во Французскую больницу Ханоя, где и находился Саймон.
За всё это время я не проронила ни слезинки. Ни в тот момент, когда позвонила своим родителям и сообщила, куда еду. Ни тогда, когда в спешке собирала вещи и прихватила с собой десять пар брюк и только две пары трусиков. Этого также не произошло и тогда, когда Джиллиан высадила меня в аэропорту. Даже тогда, когда я забаррикадировалась в дамской комнате для пассажиров первого класса, в первом месте, где я смогла побыть наедине с самой собой, после того, как узнала эти печальные новости, я не проронила ни слезинки. Там же я пообещала себе не раскисать.