Алекс развернулся и ушел, оставив Марго в гостиной в полной растерянности.
Раздев Машу до ползунков и кофточки, она присела в кресло, машинально покачивая девочку на коленях. Нужно было позвонить Джефу, но Марго оттягивала этот момент, боясь признаться мужу в том, что она не в Дублине. Неизвестно, как поведет себя Джеф, которому любое упоминание об Алексе всегда действовало на нервы. Но звонить все равно придется, поэтому лучше не оттягивать и сделать это сразу.
Телефон оказался на самом дне огромной сумки-мешка, набитой всякой всячиной. Марго и раньше отличалась любовью носить в сумке набор бестолковых предметов, а с появлением ребенка эта привычка приняла размер мини-катастрофы. Там можно было обнаружить все – от запасного памперса до пустышки в прозрачном футляре, от тюбика детского крема до влажных салфеток. И это не считая косметички, еще одной – с лекарствами на все случаи жизни, бумажных платочков, расчесок, кошелька, бумажника с документами… Сейчас Марго, не церемонясь, вывернула все это прямо на пол, не заботясь о том, что подумает маниакально аккуратный Алекс, если вдруг спустится в комнату, нашла телефон и, включив его, набрала номер мужа.
Джеф долго не отвечал, и Марго охватило беспокойство – его взгляд в аэропорту снова с фотографической точностью отобразился в памяти, и в голове моментально начали возникать не самые приятные мысли. Но вот раздался голос, и она с облегчением выдохнула:
– Джеф, с тобой все в порядке?
– Со мной – да. А вот куда делась ты? – и в его тоне Марго услышала – все знает.
– Джеф, я объясню…
– Не надо объяснять, Марго. Ты совершила самую большую ошибку из всех. Ты даже не понимаешь, что ты сделала.
– Ты позволишь мне сказать, как все было? – вклинилась она решительно. – Если ты думаешь, что я по своей воле оказалась тут, то ты либо плохо меня знаешь, либо… – Марго чуть задохнулась от обиды и возмущения, но справилась с собой и продолжила: – Либо ты просто глуп, Джеф, уж прости меня. Я никогда – ты слышишь – никогда не пошла бы к нему сама, потому что все давно закончилось, потому что я уже давно люблю другого человека, у меня дочь! Как же ты можешь обвинять меня?!
Она едва не плакала от обиды на мужа – как он мог не верить, сомневаться? Как мог думать о ней плохо, как смел?!
– Марго, если сейчас ты врешь, то впоследствии не простишь себе этого. Я надеюсь, что смогу помочь тебе выпутаться, но ты своим отъездом очень усложнила мне жизнь.
Голос Джефа звучал расстроенно и глухо, Марго разволновалась еще сильнее, не понимая причины этих слов. Они оба ни разу не назвали Призрака по имени, но прекрасно понимали друг друга и говорили именно о нем.
– Я не вру, Джеф! Я действительно сама испугалась, когда увидела его в аэропорту, но ты подумай – что я могла? Звать полицию?
Джеф помолчал, потом тяжело вздохнул:
– Нет, детка, ты все сделала правильно. Ты оказалась одна с ребенком в чужой стране, а мой человек не смог сориентироваться. Вернее, это я не проинструктировал его, потому что не ожидал такого поворота. Сейчас главное – не спровоцировать его ни на что, ты помни – у тебя ребенок. Марго, береги Машу.
– Джеф, объясни по-человечески! – закричала Марго, не сумев удержать рвущийся наружу страх. – Я не могу жить в неопределенности!
– Не сейчас, Марго. При возможности смени номер телефона, хорошо? Я люблю тебя, детка, помни об этом.
Джеф положил трубку, и Марго, сразу повторно набрав номер, убедилась, что связи нет. Нервы сдали окончательно, и она разрыдалась, сев на пол среди вывернутых из сумки вещей.
Алекс
Он закрыл за собой дверь спальни, заперся на ключ, словно боялся, что Марго вдруг захочет вновь завести какой-то разговор, и вытянулся на кровати, уставившись в потолок.
Опять Мэри… В последнее время это стало происходить с ним все чаще – приступы слабости и вслед за ними мысли о Мэри. В такие моменты Алекс безвольно ложился на кровать и истязал себя воспоминаниями, воскрешая в памяти какие-то слова, сцены, телефонные разговоры, прогулки в парке.
Их разговоры всегда были странными. Иногда у него возникало ощущение, что собеседница не вполне нормальна – хотя кто мог поручиться за его собственную адекватность в такие моменты? Мэри всегда вызывала в нем противоречивые чувства и такие же противоречивые желания. Алекс смотрел на нее, сидящую в кресле с мундштуком в длинных пальцах, и в его душе рождались одновременно любовь и ненависть – ну как, как эта женщина могла позволить себе не поддаваться ему? Как могла спокойно говорить «нет» и игнорировать призывные волны? Как могла держать его на расстоянии? Его – к ногам которого падали самые известные и красивые женщины, женщины, которых хотели миллионы? Ему стоило только чуть заметно дернуть бровью – и любая готова была ползти за ним. А эта… совершенно обычная колючка с невыносимым характером ухитрялась вести себя так, что это он был готов на все за мимолетную улыбку, за согласный кивок гордо посаженной головы. Подобное ощущение было Алексу ново и крайне неприятно, но именно оно подстегивало, разжигало азарт. Он часто сравнивал свои чувства к Марго и к Мэри и понимал: совершенно разные эмоции. Марго он любил нежно, как ребенка – да по сути она так и осталась для него той семнадцатилетней девочкой, которую он увез прямо с улицы, сделал своей женой, которую искалечил и едва не убил. Это был его крест, который он обязан нести всю жизнь, – но подобная ноша не тяготила его, скорее наоборот: Алекс искренне боялся потерять Марго, а потому отчаянно противился любым ее попыткам построить серьезные отношения с другим мужчиной.