— Я считаю, что у вас прекрасное дело, — сказал он, объясняя свой отказ, — но я хочу открыть собственную учетно-вексельную контору. На биржевую игру ставку делать не стоит. Свое, пусть маленькое, дело я предпочитаю всем биржам на свете.
— Но вы еще чертовски молоды, Фрэнк, — возразил его хозяин. — У вас уйма времени впереди для самостоятельной деятельности.
В конце концов они расстались друзьями как с Таем, так и с Райверсом.
— Ох, и умен же этот малый! — с сожалением заметил Тай.
— Он своего добьется! — подтвердил Райверс. — Я в жизни не встречал такого способного молодого человека.
8
Мир рисовался Каупервуду в розовых тонах. Он был влюблен, и у него были деньги, чтобы начать собственное дело. Под свои акции конных железных дорог, непрерывно поднимавшиеся в цене, он мог получить семьдесят процентов их курсовой стоимости. В случае надобности мог еще заложить земельные участки и таким образом раздобыть солидную сумму. У него существовала налаженная связь с Джирардским банком, — Фрэнк нравился директору, мистеру Дэвисону, и рассчитывал, что тот со временем предоставит ему кредит. Оставалось только поместить капитал так, чтобы он поддавался быстрой и безубыточной реализации. По мнению Фрэнка, отличную прибыль сулили все разветвлявшиеся линии конки.
К этому времени Фрэнк приобрел лошадь и коляску, самые элегантные, какие только можно было сыскать, — затея эта обошлась ему в пятьсот долларов, — и пригласил миссис Сэмпл покататься с ним. Та сперва отказалась, но потом уступила. Он поведал ей о своих удачах, планах, о пятнадцати тысячах долларов, как с неба свалившихся на него, и, наконец, о своем намерении заняться учетно-вексельным делом. Миссис Сэмпл знала, что его отца в будущем ждал пост вице-директора Третьего национального банка, к тому же Каупервуды вообще нравились ей. Она уже начала понимать, что отношение Фрэнка к ней нельзя назвать просто дружбой. Недавний мальчик стал мужчиной, и ее влекло к нему. Это казалось ей почти смешным. Она старше его, вдова, живет тихой, уединенной жизнью. Но упрямая, спокойная решительность этого юноши красноречивей слов свидетельствовала, что его не остановят никакие условности.
Каупервуд не обманывал себя и не идеализировал своего отношения к ней. Красивая Лилиан духовно и физически неодолимо влекла его — больше он ничего знать не хотел. Ни одной другой женщине не удавалось так приковать его к себе. При этом ему и в голову не приходило, что теперь он не может или не должен интересоваться другими женщинами. Болтовня о святости домашнего очага всегда отскакивала от него, как горох от стены. На деньги миссис Сэмпл он не зарился, но, зная, что у нее есть собственный капитал, был уверен, что сумеет с пользой для нее же пустить деньги в оборот. Он жаждал обладать ею и уже с любопытством думал о детях, которые у них будут. Как хотелось ему знать, сумеет ли он заставить ее беззаветно полюбить его, удастся ли ему изгнать из ее памяти воспоминания о прежней жизни. Странное честолюбие! Можно было бы даже сказать — странная извращенность.
Невзирая на все свои страхи и сомнения, Лилиан Сэмпл принимала ухаживанья и заботы Фрэнка, ибо тоже невольно тянулась к нему. Однажды ночью, ложась спать, она подошла к туалетному столику и внимательно оглядела в зеркале свое лицо, свои обнаженные плечи и руки. Как она хороша! Необъяснимое волнение охватило ее, когда она разглядывала свои длинные пепельные волосы. Она подумала о молодом Каупервуде, но перед ее глазами тотчас возник образ покойного мистера Сэмпла, — она похолодела и тут же вспыхнула от стыда, представив себе, какую бурю общественного негодования это может вызвать.
— Почему вы так часто приходите ко мне? — спросила она, когда на следующий вечер Фрэнк зашел к ней.
— Разве вы сами не знаете? — проговорил он, все, казалось, объясняя ей своим взглядом.
— Нет!
— Правда не знаете?
— Как вам сказать… Я знаю, что вы были расположены к мистеру Сэмплу и ко мне как к его жене. Но мистера Сэмпла больше нет.
— Зато есть вы, — ответил он.
— Я?
— Да. И вы мне нравитесь. Мне хорошо с вами. А вы разве не чувствуете того же?
— Право, я никогда об этом не думала. Вы гораздо моложе меня. Ведь между нами разница в пять лет.
— В годах, — произнес Фрэнк, — а это не имеет значения. Во всем остальном я старше вас лет на пятнадцать. Я знаю жизнь лучше, чем вы когда-либо будете ее знать. Да вы и сами в этом не сомневаетесь, — добавил он мягким, убеждающим тоном.
— Да, это верно. Но зато и я знаю многое, чего не знаете вы.