После этого, "плебсом", в римском обществе, называли, низшие слои, состоявшие из свободных граждан, имевших политические права, не имевших доступа к власти, так как в Римской Республике, не платили жалования лицам, занимавших государственные должности.[102]
Развитие денежно-торгового капитала в Риме, к началу 3 в., достигло такого уровня, что начало переходить в стадию империализма. Римский капитал, стал стремиться к гегемонии в Центральном и Западном Средиземноморье. Это, неизбежно, должно было привести Рим к войне с Карфагеном, крупнейшей торговой империей в данном регионе.
В ходе трех войн с Карфагеном ("Пунических войн"), длившихся с небольшими перерывами с 264 по 201 г. до н. э. Карфаген был разгромлен, и Рим стал новой империей в Западном и Центральном Средиземноморье.
Война с Карфагеном еще более усилила политические позиции римского денежно-торгового капитала. Выражавший интересы "всадников", народный трибун Клавдий, добился принятия закона, запрещавшего сенаторам, большинство из которых были представителями старой родовой знати, владеть торговыми кораблями, заниматься денежными и торговыми операциями. Все эти права были закреплены за сословием "всадников".[103]
Внешним результатом победы Рима над Карфагеном, стало его превращение к 200 г. до н. э., в ведущий финансовый центр Средиземноморья.[104]
Этому, во многом, способствовало также то, что к этому времени в Риме, существовала хорошо организованная банковская система и кредитное законодательство, во многом напоминавшее нынешнее. Римские банкиры, назывались "менсарии", от латинского "менса" — стол. В свою очередь, римские банкиры, в зависимости от производимых ими операций, делились на две основные группы "нумулярии" и "аргентарии". "Нумулярии", занимались валютным обменом, а "аргентарии" представляли кредиты, за счет средств, получаемых от посредничества в платежах.[105]От прежних ростовщиков, римские банкиры этого времени, отличались тем, что ссужали не собственные деньги, а суммы, полученные в виде банковских вкладов и от посредничества в платежах.[106]
Это развитие римского банковского капитала неизбежно вело к нарастанию имперских претензий Римской Республики в бассейне Средиземноморья. Эти претензии начали реализовываться на протяжении 2 в. до н. э. В этот период, начались территориальные захваты Рима в Восточном Средиземноморье. Их объектом, стали греческие государства Балкан и Малой Азии.
Этим захватам, всегда предшествовало проникновение в эти государства римского финансового капитала. Римские банкиры и их представители, давали займы местным правителям под залог сборов налогов и пошлин. В этих финансовых операциях с римлянами сотрудничали и местные финансовые круги. Очень часто, это сотрудничество, приводило местные правящие круги, к добровольному отказу от национального суверенитета. Так, например, в крупном эллинистическом государстве Малой Азии — Пергамском царстве в 133 г. до н. э., местная знать, после смерти царя Аттала 3-го, объявила, что умерший, передал по завещанию свое царство в собственность Риму. Вспыхнувшее после этого, народное восстание было подавлено римскими войсками, при активном содействии местного денежно-торгового капитала.[107]
Таким же был процесс, включения Египта в состав Римской империи во второй половине 1 в. до н. э. То есть повторялась та же история, которая происходила в Восточном Средиземноморье в период персидских и македонских завоеваний.
Таким образом, созданная римлянами к исходу 1 в. до н. э. Средиземноморская империя, представляла из себя своеобразный симбиоз римского и многонационального средиземноморского финансового капитала, вращавшегося в гигантском, общем рынке бассейне Средиземного моря.[108]
Но основные прибыли римскому финансовому капиталу приносила не торговля в пределах этого гигантского общего рынка, а прямое ограбление входящих в его состав неримских провинций.
Для сбора налогов в покоренных странах, ставших римскими провинциями, использовались частные лица, которые в русском языке именовались откупщики, а в Риме — публиканы.