Финіасъ объявилъ въ Киллало, что лэди Лора была шести футъ ростомъ, что у нея рыжіе волосы, фигура долговязая, а руки и ноги огромныя. На самомъ дѣлѣ она была пяти футъ семи дюймовъ вышины и держалась очень хорошо. Бъ ея осанкѣ было какое-то благородство и такимъ образомъ она казалась выше, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ. Волосы ея дѣйствительно были рыжіе — темно-рыжіе вполнѣ. У брата ея были точно такіе же волосы, такъ же какъ и у отца, прежде чѣмъ побѣлѣли отъ старости. Волосы сестры ея были нѣжнаго каштановаго цвѣта, и въ то время, какъ она выходила замужъ, говорили, что ея волосы были самыми красивыми во всей Европѣ. Но въ нынѣшнее время намъ нравятся рыжіе волосы, и волосы лэди Лоры не мѣшали ей считаться красавицей. Лицо ея было очень красиво, хотя въ немъ недоставало той нѣжности, которую мы всѣ любимъ въ женщинахъ. Глаза ея, большіе, блестящіе и очень свѣтлые, повидимому никогда не дрожали, никогда не потуплялисъ, никогда не выказывали страха своей собственной сила. Въ лэди Лорѣ Стэндишъ не было ничего страшнаго. Носъ ея былъ прекрасно очерченъ, но немножко великъ, и имѣлъ весьма легкую наклонность казаться орлинымъ. Ротъ ея былъ также великъ, но полонъ выраженія, а зубы чудесны. Цвѣтъ лица ея былъ очень блестящъ, но несмотря на этотъ блескъ, она никогда не краснѣла; оттѣнокъ ея лица былъ ровный и твердый. Тѣ, которые знали ее, говорили, что сердце ея было въ полномъ ея распоряженіи, что ничто не могло заставить ея кровь внезапно закипѣть. А обвиненіе въ долговязости, сдѣланное противъ нея, происходило отъ злыхъ замѣчаніи объ ея позѣ, когда она сидѣла. Она не казалась долговязой, когда стояла или ходила, но она наклонялась впередъ, когда сидѣла, какъ мущина, махала руками въ разговорѣ, проводила рукою по лицу, пальцами по волосамъ, какъ дѣлаютъ мущины, а не женщины, и повидимому презирала то нѣжное спокойствіе своего пола, въ которомъ вообще находятъ столько очарованія. Ея руки и ноги были велики, какъ и вся ея фигура. Такова была лэди Лора Стэндишъ, и Финіасъ Финнъ былъ невѣренъ самому себѣ и своему собственному мнѣнію о лэди Лорѣ, когда описывалъ ее въ унизительныхъ выраженіяхъ Мэри Флудъ Джонсъ. Но хотя онъ говорилъ о лэди Лорѣ въ унизительныхъ выраженіяхъ, онъ говорилъ о ней такимъ образомъ, чтобы заставить миссъ Флудъ Джонсъ понять, что онъ много думалъ о лэди Лорѣ.
Рано въ воскресенье отправился онъ на Портманскій скверъ, чтобы узнать, не найдетъ ли сочувствія тамъ. До-сихъ-поръ онъ не находилъ сочувствія нигдѣ. Все было такъ страшно сухо и жестко, и до-сихъ-поръ онъ не собралъ еще плодовъ, которыхъ ожидалъ найти. Правда, что до-сихъ-поръ онъ еще не бывалъ съ друзьями, кромѣ клубныхъ пріятелей и тѣхъ, которые были вмѣстѣ съ нимъ въ Палатѣ — а можетъ быть въ клубѣ были люди завидовавшіе его счастью, а члены Парламента не приписывали этому никакой важности, потому что занимали свои мѣста уже нѣсколько лѣтъ. Теперь ему хотѣлось найти друга, который, какъ онъ надѣялся, могъ сочувствовать, и вотъ для чего отправился онъ на Портманскій сквэръ утромъ въ воскресенье въ половинѣ третьяго. Да, лэди Лора была въ гостиной. Это сказалъ ему швейцаръ, но швейцаръ очевидно думалъ, что ему помѣшали обѣдать прежде времени. Финіасъ вовсе не заботился о швейцарѣ. Если лэди Лора будетъ съ нимъ неласкова, онъ никогда болѣе не будетъ безпокоить этого швейцара. Въ эту минуту онъ былъ особенно огорченъ, потому что другъ, котораго онъ цѣнилъ, юристъ, съ которымъ онъ занимался послѣдніе три года, цѣлое утро доказывалъ ему, что онъ просто раззорился.
— Когда я услыхалъ объ этомъ, разумѣется я подумалъ, что вы получили наслѣдство, сказалъ мистеръ Ло.
— Я не получалъ наслѣдства, отвѣчалъ Финіасъ: — и никогда не получу.
Ло очень широко раскрылъ глаза, очень грустно покачалъ головой и засвисталъ.
— Какъ я рада, что вы пришли, мистеръ Финнъ! сказала лэди Лора, встрѣчая Финіаса па половинѣ дороги черезъ всю большую комнату.
— Благодарю, сказалъ онъ, взявъ ее за руку.
— Я такъ и думала, что можетъ быть вамъ удастся увидѣться со мною, пока здѣсь еще не будетъ никого.
— Сказать по правдѣ, я самъ этого желалъ, хотя не знаю почему.
— Я могу сказать вамъ, почему вы этого желали, мистеръ Финнъ. Но оставимъ это. Сядемте. Я очень рада, что вамъ удалось — очень рада. Вы знаете, я всегда говорила вамъ, что никогда не буду о васъ имѣть высокаго мнѣнія, если по-крайней-мѣрѣ вы не попытаетесь.
— Поэтому-то я и попытался.
— И успѣли. Люди малодушные, знаете, никогда не сдѣлаютъ ничего хорошаго. Я думаю, что мущина обязанъ проложить себѣ дорогу въ Парламентъ — то-есть, если онъ намѣренъ быть чѣмъ-нибудь. Разумѣется, не всякій можетъ попасть туда въ двадцать-пять лѣтъ.