— Мнѣ сказали, что вы насъ оставляете, сказалъ Бонтинъ.
— Какой злой человѣкъ шепнулъ вамъ это? отвѣчалъ Финiасъ.
— Шепотъ очень громокъ, могу васъ увѣрить, сказалъ Рэтлеръ: — мпѣ кажется, я уже знаю почти всѣхъ въ нижней палатѣ, которые будутъ подавать голосъ, а ваше имя не написано на правой сторонѣ.
— Перепишите его ради Бога, сказалъ Финіасъ.
— Перепишу, если вы скажете мнѣ серьезно, что я могу это сдѣлать.
— Мое мнѣніе таково, сказалъ Бонтинъ: — что человѣкъ долженъ быть извѣстенъ или какъ другъ, или какъ врагъ. Я уважаю открытаго врага.
— Знайте же меня какъ открытаго врага, сказалъ Финіасъ: — и уважайте меня.
— Все это очень хорошо, сказалъ Рэтлеръ: — по это не значитъ ничего. Я всегда боялся за васъ, Финнъ. Разумѣется, очень важно быть независимымъ.
— Чрезвычайно важно, сказалъ Бонтинъ: — только чертовски безполезно.
— Но человѣкъ не долженъ быть независимъ и служить въ то же время. Вы забываете, какія хлопоты вы производите и какъ вы разстроиваете всѣ разсчеты.
— Я и не думалъ о расчетахъ, сказалъ Финіасъ.
— Дѣло въ томъ, Финнъ, замѣтилъ Бонтинъ: — что вы не созданы для оффиціальныхъ должностей; я всегда это находилъ въ людяхъ вашего происхожденія. Вы самыя чудныя лошади на свѣтѣ, если на васъ глядѣть въ степи, но вы не можете переносить упряжи.
— А свистъ бича надъ нашими плечами заставляетъ насъ лягаться; не такъ ли, Рэтлеръ?
— Я покажу вамъ списокъ Грешэма завтра же, сказалъ Рэтлеръ. — И разумѣется, онъ можетъ поступать какъ хочетъ, но я что-то этого не понимаю.
— Не торопитесь, сказалъ Бонтинъ: — я ставлю соверенъ, что Финіасъ подастъ голосъ съ нами. Ничего такъ не выставляетъ прелестей дѣвицы, какъ маленькая застѣнчивость. Я деру соверенъ, Рэтлеръ, что Финнъ будетъ съ нами противъ билля Монка.
Финіасъ не могъ болѣе выносить этихъ насмѣшекъ, онъ всталъ и ушелъ. Клубъ сдѣлался для него противенъ и онъ пошелъ гулять въ паркѣ. Когда онъ гулялъ, голова его была наполнена мыслями. Хорошо ли онъ сдѣлаетъ, отказавшись отъ всего для хорошенькаго личика? Онъ клялся себѣ, что изъ всѣхъ женщинъ, когда-либо видѣнныхъ имъ, Мэри была самая милая, самая добрая и самая лучшая. Если могло быть хорошо лишиться всего для женщины, то было бы хорошо лишиться для нея. Вайолетъ со всѣмъ своимъ искусствомъ, со всей своею энергіей, со всей своею граціей никогда не съумѣла бы написать такого письма, какъ то, которое онъ держалъ еще въ своемъ карманѣ. Лучшее очарованіе женщины состоитъ въ томъ, чтобы она была нѣжна, довѣрчива и великодушна. А кто былъ нѣжнѣе, довѣрчивѣе и великодушнѣе его Мэри? Разумѣется, онъ будетъ ей вѣренъ, хотя лишится всего.
Но уступить такому торжеству Рэтлеровъ и Бонтиновъ, знать, что они будутъ радоваться его паденію! Это чувство было для него ужасно. Послѣднія слова, сказанныя Бонтиномъ, дѣлали для него теперь невозможнымъ не поддержать своего стараго друга Монка. Слова Бонтина ясно доказывали, что будутъ говорить всѣ другіе Бонтины. Онъ зналъ, что онъ въ этомъ слабъ. Онъ зналъ, что еслибъ онъ былъ сильнѣе, онъ сталъ бы руководиться — если не твердымъ рѣшеніемъ своего ума — то совѣтами такихъ людей, какъ Грешэмъ и лордъ Кэнтрипъ, а не сарказмами Бонтиновъ и Рэтлеровъ. Но люди, живущіе между дикарями, боятся комаровъ болѣе чѣмъ львовъ. Финіасъ не могъ перенести мысли, что онъ дастъ упиться своей кровью такому существу какъ Бонтинъ.
А что онъ долженъ дѣлать съ мадамъ Гёслеръ? Судьба давала ему красивѣйшую женщину въ Лондонѣ съ огромнымъ состояніемъ. Теперь онъ клялся себѣ, что мадамъ Гёслеръ была красивѣйшая женщина во всемъ Лондонѣ, а Мэри Флудъ Джонсъ милѣйшая дѣвушка въ цѣломъ свѣтѣ. Онъ еще не принялъ никакого рѣшенія, которое успокоило бы его, когда воротился доой одѣваться па вечеръ къ Грешэму. Но онъ зналъ — ему казалось, будто онъ знаетъ — что онъ будетъ вѣренъ Мэри Флудъ Джонсъ.
Глава LXX. Домъ перваго министра
Комнаты, корридоры и лѣстницы въ домѣ мистриссъ Грешэмъ были набиты биткомъ, когда пріѣхалъ Финіасъ. Тутъ были люди всѣхъ политическихъ партій, жены и дочери такихъ людей, цѣлая радуга иностранныхъ министровъ со звѣздами, двѣ синія ленты и дамы увѣшанныя брилліантами. Весь Лондонъ тутъ былъ. Финіасъ нашелъ даже тутъ лорда Чильтерна, наткнувшись па своего пріятеля, какъ только ему удалось остановиться на лѣстницѣ.
— Какъ! вы здѣсь? вскричалъ Финнъ.
— Ей-Богу здѣсь! отвѣчалъ лордъ Чильтернъ: — но я убѣгу какъ можно скорѣе. Я цѣлый часъ пробирался сюда, но никакъ не могъ пробраться дальше. Лорѣ больше посчастливилось.