— Надѣюсь, что ей придется ждать не очень долго, отвѣчалъ Финіасъ.
— Я cъ нею объ этомъ не говорилъ, но мать твоя говоритъ, что мистриссъ Флудъ Джонсъ не хочетъ надолго откладывать свадьбы.
— Что же могу я сдѣлать? Она не пожелаетъ же выдать свою дочь за человѣка, который не имѣетъ другого дохода, кромѣ того, который вы дадите ему.
— Твоя мать говоритъ, что она думаетъ, не можете ли вы жить вмѣстѣ съ ней; — что если они отдадутъ внаймы Флудборо, то ты можешь нанять маленькій домикъ въ Дублинѣ. Помни, Финіасъ, что я самъ этого не предлагаю.
Тутъ Финіасъ подумалъ, что онъ еще не такъ низко упалъ, что долженъ покоряться условіямъ, предписываемымъ ему мистриссъ Флудъ Джонсъ.
— Я очень радъ, что вы не предлагаете этого, сэръ.
— Почему, Финіасъ?
— Потому что я былъ бы принужденъ не согласиться на этотъ планъ, даже еслибъ его предложили вы. Съ тещей никогда не бываетъ пріятно жить вмѣстѣ.
— Я этого никогда не испыталъ, отвѣчалъ докторъ.
— А я никогда не хочу испытывать. Я совершенно убѣжденъ, что Мэри не ожидаетъ ничего подобнаго и что она готова ждать. Если я могу укоротить срокъ усиленнымъ трудомъ, я сдѣлаю это.
Рѣшеніе, къ которому пришелъ Финіасъ, вѣроятно было сообщено мистриссъ Флудъ Джонсъ старою мистриссъ Финнъ нѣсколько помягче. Финіасу уже ничего не говорили болѣе объ этомъ, но онъ очень могъ примѣтить изъ обращенія своей будущей тещи, что она желаетъ ему растолковать, что онъ очень дурно поступаетъ съ ея дочерью. Что значило это? Никто изъ нихъ не зналъ исторіи мадамъ Гёслеръ и, разумѣется, никто не узнаетъ никогда. Никто изъ нихъ не услышитъ, какъ хорошо поступилъ онъ съ своей Мэри.
Но Мэри узнала все, прежде чѣмъ онъ уѣхалъ отъ нея въ Дублинъ. Любовники позволили себѣ — и получили позволеніе отъ старшихъ — провести недѣлю высокаго блаженства, и въ эту недѣлю, кажется, Финіасъ разсказалъ Мэри все. Онъ разсказалъ ей все, на сколько могъ это сдѣлать, не хвастаясь своими успѣхами. Какъ мужчинѣ не разсказать подобныхъ обстоятельствъ, когда рядомъ съ нимъ идетъ дѣвушка, разсказывающая ему всю свою жизнь, и спрашиваетъ взамѣнъ такого же довѣрія? Притомъ тайны такъ для нея драгоцѣнны и священны, что онъ былъ такъ же увѣренъ въ ея вѣрности, какъ будто она была богиня вѣрности. А искушеніе разсказать было такъ велико! За все, что онъ ей разсказывалъ, она полюбила его еще больше. Мужчина желаетъ пріобрѣсти дѣвственное сердце и радъ узнать — или по-крайней-мѣрѣ думать — что онъ пріобрѣлъ. Для женщины каждая прежняя соперница есть прибавочная жертва къ колесамъ торжественной колесницы, въ которой сидѣла она. «Онъ всѣхъ ихъ зналъ и любилъ, а теперь выбралъ меня, стало быть я лучше ихъ».
Такимъ образомъ Мэри пріучила себя думать о Лорѣ, о Вайолетъ и о мадамъ Гёслеръ, что хотя онѣ имѣли свое очарованіе, однако ея возлюбленный не былъ ими очарованъ такъ, какъ былъ очарованъ теперь, когда она прижималась къ его сердцу. И мнѣ кажется, что она была права. Въ эти пріятныя лѣтнія вечернія прогулки по берегу Лоф-Дерга Финіасъ былъ такъ счастливъ, какъ никогда ему не случалось быть даже въ самыя счастливыя минуты его прежней жизни.
— Я никогда не выйду изъ терпѣнія — никогда, сказала она ему въ послѣдній разъ. — Я только желаю, чтобы вы писали ко мнѣ.
— А для меня этого мало, Мэри.
— Такъ вы должны пріѣхать и видѣться со мною. Когда вы будете пріѣзжать, для меня настанутъ счастливые дни. Разумѣется, мы можемъ обвѣнчаться не прежде какъ черезъ двадцать лѣтъ.
— Скажите ужъ лучше черезъ сорокъ, Мэри.
— Я скажу все, что вы хотите — вы знаете мои мысли. Ахъ, Финіасъ! я должна сказать вамъ одно — хотя мнѣ грустно думать объ этомъ и будетъ грустно говорить.
— Я не хотѣлъ бы, чтобъ вы были грустны въ Нашъ послѣдній вечеръ, Мэри.
— Я должна это сказать. Я начинаю понимать, какъ много вы бросили для меня.
— Я ничего не бросалъ для васъ.
— Не будь меня въ Киллало, когда пріѣзжалъ Монкъ, и еслибъ мы не… не… еслибъ я не любила васъ такъ много, вы могли бы остаться въ Лондонѣ и эта дама была бы вашей женою.
— Никогда! съ твердостью сказалъ Финіасъ.
— Въ-самомъ-дѣлѣ? Теперь она не должна быть вашей женою, Финіасъ. Я не стану васъ увѣрять, что я откажусь отъ васъ.
— Это жестоко, Мэри.
— Вы можете говорить что хотите. Если это жестоко, то я дѣйствительно жестока. Если я васъ потеряю, это убьетъ меня.
Хорошо ли онъ поступилъ? Можно ли было сомнѣваться въ этомъ? Можно ли было спрашивать объ этомъ? Которая изъ нихъ любила его или была способна любить его какъ Мэри? Онъ клялся ей, что пріобрѣтеніе ея любви внушаетъ ему больше гордости, чѣмъ все сдѣланное имъ, и что изъ всѣхъ сокровищъ, доставшихся ему въ его жизни, она была самое драгоцѣнное. Она легла спать въ эту ночь счастливѣйшей дѣвушкой во всемъ Коннаутѣ, хотя когда разсталась съ нимъ, она знала, что не увидитъ его до Рождества.