— Если не со мною, то по-крайней-мѣрѣ противъ меня, готовъ онъ былъ сказать каждому представителю народа отъ имени великаго предводителя, за которымъ онъ слѣдовалъ.
Онъ думалъ, что пренія хороши, потому что они возбуждали общественное мнѣніе, которымъ впослѣдствіи можно было воспользоваться, чтобы устроить какую-нибудь будущую Нижнюю Палату; но онъ не считалъ возможнымъ, чтобы можно было подавать мнѣніе о какомъ-нибудь важномъ вопросѣ такимъ или другимъ образомъ вслѣдствіе преній, и въ своемъ собственномъ мнѣніи онъ былъ убѣжденъ, что каждая перемѣна голосовъ или мнѣній будетъ опасна, революціонна и почти враждебна Парламенту. Мнѣніе члена — исключая нѣкоторыхъ небольшихъ, крючковатыхъ, открытыхъ вопросовъ, брошенныхъ для забавы нѣкоторыхъ членовъ — долженъ былъ внушать предводитель партіи этого члена. Таковы были понятія Ирля объ англійской парламентской системѣ, и оказывая часто полуоффиціальную помощь къ введенію кандидатовъ въ Палату, онъ натурально желалъ, чтобы его кандидаты приходились ему по-сердцу. Слѣдовательно, когда Финіасъ Финнъ заговорилъ о мѣрахъ, а не о людяхъ, Баррингтонъ Ирль отвернулся отъ него съ отвращеніемъ. Но онъ вспомнилъ молодость и крайнюю незрѣлость юноши, и вспомнилъ также каррьеру другихъ людей.
Баррингтону Ирлю было сорокъ лѣтъ и опытность научила его кое-чему. Черезъ нѣсколько секундъ онъ сталъ думать кротко о тщеславіи молодого человѣка — какъ о тщеславіи жеребца, который брыкается при малѣйшемъ прикосновеніи.
— Въ концѣ первой сессіи кнутомъ будутъ хлопать надъ головой его, когда онъ терпѣливо будетъ помогать втаскивать экипажъ на гору, а онъ даже не махнетъ хвостомъ, сказалъ Баррингтонъ Ирль своему старому парламентскому другу.
— А что, если онъ перейдетъ на другую сторону? сказалъ его парламентскій пріятель.
Ирль согласился, что подобная штука была бы непріятна, но думалъ, что старый лордъ Тулла былъ неспособенъ на такую искусную продѣлку.
Финіасъ поѣхалъ въ Ирландію, былъ у лорда Тулла и слышалъ много вздора отъ этого почтеннаго вельможи. Если сказать правду о Финіасѣ, то я долженъ признаться, что ему самому хотѣлось говорить вздоръ; но графъ не хотѣлъ его слушать и очень скоро унялъ его.
— Мы не будемъ разсуждать о политикѣ, мистеръ Финнъ потому что, какъ я уже сказалъ, я бросаю въ сторону всѣ политическія соображенія.
Слѣдовательно, Финіасу было нельзя выразить свои политическія мнѣнія въ гостиной графа въ Кэстльморрисѣ. Впрочемъ, для этого время еще не ушло, итакъ пока онъ позволилъ графу разглагольствовать о грѣхахъ своего брата Джорджа и о недостаткѣ приличной родословной со стороны нового декана Кильфенора. Совѣщаніе кончилось увѣреніемъ лорда Тулла, что если лофшэнцы вздумаютъ выбрать Финіаса Финна, то онъ нисколько не оскорбится. Избиратели выбрали Финіаса Финна — можетъ быть, по той причинѣ, которую выставила одна изъ дублинскихъ консервативныхъ газетъ, объявившая, что въ этомъ виноватъ Карльтонскій клубъ, оттого что не прислалъ приличнаго кандидата. Много говорили объ этомъ и въ Лондонѣ и въ Дублинѣ, и вину сваливали на Джорджа Морриса и на его старшаго брата. А между тѣмъ нашъ герой Финіасъ Финнъ былъ надлежащимъ образомъ избранъ членомъ Парламента отъ городка Лофшэнъ.
Родные Финна не могли удержаться, чтобы не выказать свое торжество въ Киллало, и я не знаю, было ли бы естественно, еслибъ они этого не сдѣлали. Гусенокъ изъ такого стада становится дѣйствительно лебедемъ, вступая въ Парламентъ. Докторъ имѣлъ предчувствія — большія, страшныя предчувствія — но молодой человѣкъ былъ избранъ, и онъ не могъ этому помѣшать. Онъ не могъ отказать въ своей правой рукѣ своему сыну или отнять свою отцовскую помощь, потому что сыну его достался особенный почетъ между молодыми людьми его родины. Поэтому онъ вытащилъ изъ своего кошелька на столько, чтобы заплатить долги — они были невелики — и назначилъ Финіасу двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ въ годъ на все время, пока будутъ продолжаться засѣданія.