— Хорошо, я уложусь в десять секунд. Мы затеваем организовать американскую команду «Формулы-1», и я надеюсь, что фирма «Фалькон моторе» будет поставлять нам машины. Как скоро я могу попасть в ваш список, чтобы подать официальную заявку?
— Кто это «мы»?
— Я и инвестор из Финикса Меррилл Кавана.
— Какие инвесторы вас субсидируют?
— Самые надежные.
Последовало молчание:
— Я думаю, если бы у вас были спонсоры, вы бы назвали их. Кто проектировал шасси? Каких вы привлекли гонщиков? Или это ваше первое обращение?
— Да, это первое обращение.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы составить документ для получасовой презентации?
— Семь рабочих дней, — сказал я, немного подумав.
— Это мало. Приходите ко мне через две недели. В одиннадцать пятнадцать. Я буду ждать вас в своем офисе.
— Мы приедем с радостью.
— Давайте договоримся, ради нашего общего блага, Эверс: если у вас к тому времени не будет надежного спонсора и вы не подыщете себе гонщиков и проектировщиков, лучше не тратьте денег на билеты.
Я поужинал в ресторане отеля и после полуночи позвонил Берну Экклстону в Федерацию автогонок в «Принсес-Гэйт» в Лондоне. Он сказал мне, что это хорошая идея, если только мне удастся ее осуществить, и пригласил меня к себе, когда все будет готово. Затем я позвонил в Международную федерацию спортивных автомобилей в Париже. Там мне объяснили процедуру аккредитации команд в соответствующих учреждениях. Потом я позвонил четырем проектировщикам в Англии и во Францию Джеку Корригену, молодому проектировщику, с которым я был знаком. Он имел трудности с «Дикой командой». У них была куча денег, полученных от французского правительства, но, если верить слухам, они не выплачивали вознаграждения своим проектировщикам. Джек Корриген сказал, что, если дело пойдет, он согласен работать с нами. Четыре других проектировщика ответили, что это будет стоить больших денег, скажем, более миллиона в год. Я звонил гонщикам, механикам, специалистам по аэродинамике, журналистам. Я обзвонил всех, кого только мог вспомнить, а закончив телефонные разговоры, лег на кровать и удовлетворенно улыбнулся. Похоже, этот проект может сработать.
Если только я не стану думать о том, откуда взялись эти деньги.
И если я забуду про Барнса.
Потом я позвонил Кэну Уранделлу, в Уилшер. В его голосе слышались интонации английской глубинки.
— Как ты поживаешь, я так рад, что ты позвонил. — После небольшой паузы он продолжил: — Вот уже год прошел, не так ли? Я сильно беспокоился о тебе.
Когда я набрал его номер, меня мучило сознание своей вины. Я разбил его машину, а вместе с ней покончил и с его карьерой последнего частного участника автогонок «Формулы-1». Так что он вряд ли был рад услышать мой голос. Но в то же время он вел себя как подлинный джентльмен — возможно, последний в Англии.
Я рассказал ему кое-что о команде Финикса, и он сразу остановил меня.
— Да, конечно, я тоже ужасно хочу, чтобы такая команда была создана. Но, с другой стороны, я вряд ли могу руководить американской командой. Я слишком неамериканец.
Он был ростом шесть футов семь дюймов, носил изрядно поношенный костюм в полоску с Сэйвил-роу или желтый шерстяной джемпер, а в уик-энд надевал широкие фланелевые брюки. Со своим акцентом, выдающим причастность к аристократическим домам Империи, и благородным обликом, Кэн был столь же близок Америке, как Букингемский дворец.
— Наша команда будет базироваться в Англии, — сказал я.
— А где именно? — спросил он.
— Выбери сам.
— А есть ли у вас деньги? Деньги ведь в этом деле очень важны.
— Человек, который стоит за этим делом, — бездонная прорва денег. Для начала он отвалил пять миллионов долларов.
— Ну что ж, прекрасно. Я уже усвоил, что люди, обладающие кучей денег, обычно оказываются правы. Но не в отношении денег. — Последовал ужасно скрипучий звук — это означало, что Кэн смеялся.
— Но ты заинтересован в этом?
— О да, очень. А ты подумал о кандидатурах гонщиков? Ты сам будешь участвовать?
— Нет, не буду.
— Хорошо.
— Ха, это только самое начало. Я тут подыскиваю людей. Но пока не следует ни на что рассчитывать.
— О силы небесные, конечно, Эверс, я ни на что и не рассчитываю.
В два часа ночи я все еще не мог заснуть. Понимая, что это, может быть, не самая разумная идея, я все же надел кеды и поехал в больницу. Дежурная сестра за столом у главного входа взглянула на меня, оторвавшись от дисплея.