— Это новомодные презервативы. Их натягивают на ноги, чтобы растянуть.
— Перестань дурить, голова садовая. В самом деле — как ты себя чувствуешь?
— Я чувствую усталость и слабость, но рад, что я здесь, — сказал я. — Ох! — вскрикнул я, когда рука Салли коснулась моей спины.
— У тебя много царапин. Это ожоги или от папиного тренажера?
— Я даже уже не знаю, может быть, и от того и от другого. — Я поцеловал ее мягкие пухлые губы — поцелуй был приятен. — Пока ты меня не спросила, не побил ли твой отец меня, я и сам не понимал, что он действительно устроил мне взбучку. Это был хороший урок для простака.
— И что он тебе говорил?
— Он прочел мне длинную лекцию о превращении Финикса в рекреационный центр будущего.
— Да, он частенько возвращается к этой теме. У него целый цикл таких лекций: «Финикс — финансовый центр двадцать первого века», «Финикс — парк отдыха», а его самая любимая тема — «Финикс — Солнечный город будущего». И к чему он это все говорил?
— Он вроде как разложил передо мной кучу разных лакомств и сказал: выбирай, что тебе больше нравится. Я выбрал американскую команду «Формулы-1». Может быть, это странно, но я уверен в успехе дела. Именно для того, чтобы рассказать тебе об этом, я и пришел сюда.
Салли обняла меня за шею, привлекла к себе, горячо и нежно поцеловала. Это был долгий сладостный поцелуй, от которого. тепло растеклось по всему моему телу и меня переполнили ощущения блаженства и радости жизни.
Я попытался привлечь ее к себе, но Салли оттолкнула меня.
— Будь с ним поосторожнее, Форрест, — сказала она. — Он умелый игрок в покер и может показать тебе одну карту, а сыграть другой.
— Откуда у него столько денег?
— Ну, знаешь, это нескромный вопрос. Немудрено, что в тебя бросают камнями. Откуда вообще приходят деньги? Деньги порождают деньги. Сколько я себя помню, отец всегда ворочал миллионами. А зачем тебе это знать?
— Он отстегнул мне пять миллионов долларов наличными, чтобы я взялся за создание команды «Формулы-1».
— Ну и ну! А ты не хотел бы разнообразия ради заняться полезным делом — вместо того чтобы шляться ночью по больнице со стоячим членом и голыми яйцами?
— Что-то здесь не так. Конечно, я доволен, что получил их и что могу попробовать свои силы. Но мне кажется, люди, имеющие большие деньги, обычно постоянно держат их в обороте. Они не носят с собой в кармане пять миллионов.
— У папы всегда есть при себе деньги.
— Да, наверное, это так. Но в тот день, когда я ездил на «рэнджровере» с Бобби, а возвращался обратно из Кэйв-Крик на такси, я спросил шофера, кто строил здесь высотные здания, в то время как многие уже построенные все еще пустуют. Он ответил мне, что, должно быть, те люди, у которых денег больше, чем мозгов. Я не знаю, сколько денег у твоего папочки, но готов поспорить, что у него больше мозгов, чем денег.
— Ну что ж, Форрест, если тебе понадобится финансовая консультация по поводу будущего Финикса, ты, конечно, теперь не станешь долго раздумывать, обратишься прямо к первоисточнику — паршивому таксисту. — Она произнесла это как «тээксисту». Ее сонные глаза закрывались.
— Чего это Бобби ездит постоянно в Сан-Диего? — спросил я.
Теперь глаза у нее совсем закрылись, голос как будто звучал издалека.
— А ну тебя, дубовая голова. В Финиксе все летом ездят в Сан-Диего — там прохладнее. Жители Финикса даже придумали специальное название для Сан-Диего — Зона. Папа всегда брал меня туда.
— Летом?
— Не только летом.
Она стала реже и глубже дышать и вскоре тихонько засопела.
Я обнимал ее одной рукой, пока она спала, прижимаясь ко мне. И мне вспомнилось то, что она сказала днем раньше, когда мы с ней купались в озере посреди пустыни, — что у нас с ней есть что-то родственное, и теперь я со смутным чувством ощутил, что она права.
Когда свет стал просачиваться через жалюзи на окнах, я тихонько встал, оделся и вышел из палаты. Закрывая за собой дверь, я оглянулся на нее. Она не проснулась и казалась маленькой невинной девочкой, спящей дома в своей детской, ожидая, пока не придет мама, чтобы разбудить ее и собрать в школу.
На выходе меня остановил санитар, и я выписал ему чек на пятьсот долларов.
— Приходите в любое время, доктор Эверс, — сказал он.
Когда я вернулся в свой номер в отеле, напротив моей двери стоял маленький жилистый человек в желтой майке, синих шортах и сандалиях «Найк» на босу ногу. Ему было лет пятьдесят пять — шестьдесят, и выглядел он так, будто давно обходится без воды. Какая-то песчаная крыса.