Она остановилась на ступеньках лестницы.
— Верни, пожалуйста, мой бумажник. Возможно, придется угостить их выпивкой.
Я вынул ее намокший бумажник из кармана рубашки.
— Тебе надо что-то сказать им обо мне, чтобы я смог выиграть время.
— Ладно, я скажу им, что тебе прижало ногу в этом чертовом подъемнике и ты остался там, внизу.
— Они, наверное, захотят узнать, почему ты приехала сюда со мной.
Салли подумала минуту, а потом снова начала подниматься по лестнице — ее длинные ноги ступали по ступенькам, блестя на свету.
— Я знаю, что скажу, — сказала она, обернувшись. — Я скажу им, что ты похитил меня и изнасиловал. Это их заинтересует.
Глава 27
В соленой воде легче плавать, чем в пресной, — она более плотная и лучше держит на плаву, хотя и сильней качает. Волны закрывают меня от лучей желтого света, льющихся из окна офицерского клуба в трехстах ярдах отсюда. Берегись этих бравых ребят в морской форме. Эти сукины дети в теплом сухом помещении, с бокалами в руках обнимают сейчас Салли и травят морские байки, чтобы ее развлечь.
Плыть не так уж сложно, если думать, что это всего лишь физическое упражнение. Волны не мешают мне — я неплохо продвигаюсь. Но ведь ничего не добьешься без усилий. Ну, а теперь прямо. Глоток морской воды очищает зубы.
Еще рано сворачивать, но я могу немного спрямить путь. Тут, с краю, будет меньше света и проще выбраться.
Я изменил направление, срезая угол, и поплыл к большой темной пристани, которая отходила от военно-морского пирса. Пытаясь приободрить себя, я загудел, как большой пароход, входящий в порт, — Ууу! Я старательно гнал от себя мысль об усталости и холоде, старался не думать о том, как хорошо и приятно было бы расслабиться, закрыть глаза и отдохнуть. Как хочется отдохнуть!
Я снова загудел, подражая пароходу, и ветер подхватил и унес этот звук.
Глава 28
Я с трудом мог сосредоточиться — голова кружилась, я чувствовал слабость. Даже поднять голову требовало усилий. Приходилось дожидаться, когда одна волна схлынет, готовиться, ждать, когда начнет нарастать другая, потом — легкое движение руками и ногами, и в тот момент, когда волна начнет спадать, — поднять голову и вдохнуть воздух.
Волны и ветер увлекали меня в сторону дока. Каждый раз, когда я поднимал голову, я видел вдалеке столб с какой-то надписью. Вначале, пока был далеко, я не мог разобрать, что там написано, но с расстояния в двадцать ярдов надпись можно было разобрать даже в темноте: «Муниципальный командный порт».
— Черт его знает, что это означает!
Я собрался было плыть дальше — к следующей пристани, но был не в состоянии это сделать. Руки больше не слушались. Я мог только держаться на поверхности, расслабившись, опустив лицо в воду и время от времени, когда волна подбрасывала меня, — поднимать голову, чтобы сделать вдох. Я мог так качаться еще довольно долго, но плыть уже не мог. Ухватившись рукой за ступеньку лестницы, я подтянулся — одна ступенька, вторая, еще одна…
И вдруг прямо в лицо ударил луч фонарика.
— Я держу тебя на мушке, — сказал голос. — Без шуток!
Я открыл было рот, но вместо того, чтобы заговорить, просто сплюнул морскую воду.
— Ты что, в самоволке? — спросил он скрипучим голосом.
Фонарик был совсем рядом с моим лицом, и я мог разглядеть маленькую лампочку, светящуюся спираль и серебристый отражатель.
— Ты говоришь по-английски? На этой неделе сюда заходило несколько иностранных судов. — Фонарь качнулся, он отступил на шаг назад. — Постой, я понял, ты ирландец — не так ли? У меня двоюродный брат в Ирландии.
Еще один шаг, и я с изумлением обнаружил, что стою на твердой земле. Голова моя, казалось, все еще качается на волнах.
— Вот так, не двигайся. Руки за голову! — сказал он.
Я сел.
— Эй, подожди минуту, — сказал он с тревогой в голосе. — Я же сказал — никаких шуток. Я целюсь тебе прямо в голову, ты понял? Встань!
— Я не могу, — сказал я, закрывая глаза.
Когда я снова их открыл, фонарь лежал на настиле и был направлен на меня, освещая навес над пирсом. Мой собеседник сидел рядом, прислонившись к стойке, его силуэт четко выделялся на темном фоне.
— Так вот, я вызвал «скорую» из больницы Сан-Винсент. Пусть они разбираются, ведь им за это деньги платят, так ведь? Я никогда не имел дела с наркоманами — у них своя жизнь, у меня своя. Но вскоре начинаешь думать, что кругом одни наркоманы. Пусть я порой мошенничал с пробегом, как какой-нибудь извозчик, но я никогда не ввязывался в драку — ты понимаешь, о чем я говорю?