— Что происходит? — спросил я.
— «Что происходит?» — передразнил он меня. — Мы сидим на задницах и ждем Сантуччи, который должен сменить меня.
— Просто сидим и ждем?
— Да, просто сидим.
— А когда придет Сантуччи?
— Около четырех, может быть, опоздает минут на десять. Он тебя посторожит, а я вызову копов.
— Копов?
— Ты что, не знаешь, что так называют полицейских? Да откуда ты взялся?
— Давай вызовем их прямо сейчас.
— Нет уж, Хосе! — сказал он. — Меня не проведешь, я стреляный воробей. Мы пойдем в контору, а ты набросишься на меня или придумаешь что-нибудь в этом роде. Я вовсе не хочу неприятностей. Не так часто выпадает ночная работа.
— Так что, военный флот нанимает гражданских нести вахту?
— Это не флот. Причал принадлежит флоту, а они сдают его в аренду частной компании. Здесь хотят построить комплекс — парк, ресторан, конторы. Полагаю, что ждут оформления лицензии. А может, дополнительных субсидий от банков. Вот я здесь и сторожу по ночам, чтобы никто не устроил пожара.
— Как же ты можешь быть ночным сторожем и сторожить одновременно меня?
— Но погляди сам — ведь именно это я и делаю, — сказал он.
— А откуда ты знаешь, что я один? Остальные мои ребята сейчас плывут по другую сторону пристани — вон они взбираются по лестнице, они уже у тебя за спиной.
— Ну да, и у них зеленая чешуйчатая кожа и выпученные глаза, так, что ли? Как тебя зовут?
— Форрест Эверс.
— Ну, без дураков! Форрест?
— А тебя как звать?
— Торчеллино. Томми Торчеллино.
— Но ведь ты говорил, что у тебя есть двоюродный брат в Ирландии?
— Это двоюродный брат моей жены — ее зовут Маргарет Мэри О’Бойлан Торчеллино. Я женат, мне пятьдесят два.
— Есть дети, Томми?
— У меня семнадцать внуков, — сказал он. Я почувствовал в темноте, что он улыбается.
— Томми, я хочу добраться до кармана своей рубашки, вынуть оттуда бумажник и достать стодолларовую бумажку.
— Ты что, думаешь, что я буду рисковать своей работой за сто долларов?
Я вынул бумажник и показал ему сто долларов.
— Я хочу, чтобы ты мне позволил позвонить в полицию. Я не прошу тебя рисковать работой — просто дай мне позвонить.
— Сто долларов? Но у тебя в бумажнике гораздо больше!
— Сто долларов за телефонный звонок. А потом еще сто.
Он сразу поднял трубку, но не сказал «хэлло».
— Я смотрю телевизор. Зачем вы меня беспокоите?
— Кларенс Хармон?
— Вы можете говорить побыстрее? Через минуту начнется фильм. — Я слышал в трубке музыкальное сопровождение рекламы.
— Говорит Форрест Эверс.
— Я помню вас.
— Вы говорили, что ищете связь между смертью Барнса и Бобби Робертсом. — Последовала пауза. Возможно, звонки в полицию записываются на пленку, и он не заинтересован узнать важную информацию по телефону. Или, может быть, на экране в это время Мадонна открывает банку пива. — Кому я должен рассказать о партии в сто тонн наркотиков в доке Военно-Морского флота? — спросил я.
— Расскажите мне, — сказал он, выключив звук телевизора. Его голос стало слышно лучше. — Вы сами слышали об этом?
— Я видел наркотики и даже сам перевозил их.
— Где вы сейчас находитесь?
— В доках Сан-Диего. Сторож держит меня под прицелом.
— А где же наркотики?
— Наркотики были — может быть, их уже сейчас там нет — на базе Военно-Морского флота..
— Вы хотите, чтобы кто-нибудь приехал освободить вас?
— Чтобы приехал тот, кто сможет принять какое-то решение насчет наркотиков.
— Одну минуту. — Он отошел от телефона. Томми Торчеллино держал свой служебный револьвер 22-го калибра направленным на меня. Двадцать второй калибр — это маленький дешевый револьвер с не очень точным боем. Но профессиональные киллеры нередко пользуются им, потому что его легко спрятать, а на близкой дистанции он ухлопает вас так же быстро, как и «магнум». Томми, казалось, был встревожен. Ему что-то не нравилось. Мой стодолларовый банкнот лежал у него в кармане синей форменной рубашки охранника, но все равно что-то ему не нравилось.
— Я думал, ты собираешься вызвать полицейских, — сказал он недовольно.
— Я и звонил Кларенсу Хармону, полицейскому.
— Но ты звонил по междугороднему.
— Он служит в полиции Финикса.
— Что ты там говорил о тоннах наркотиков? В этом доке нет никаких наркотиков. Ты что лапшу на уши вешаешь?