— Это ты, Форрест?
— Я сегодня вечером дежурю на телефоне.
— Отлично, что застал тебя. Это Сэм Нотон.
— Тоже очень рад поговорить с тобой, Сэм.
— Слушай, у меня мало времени. Я звоню тебе, чтобы извиниться. Я новичок в этих делах, и я должен первым признаться, что мне еще многому надо учиться. Прошу извинения, что мы начали с неверной ноты.
— То есть ты прочел мой контракт.
— Не я лично, нет. Но мои юристы этим занимались, и они подсказывают мне, что ты в основном прав. Я не могу себе позволить уволить тебя. И поскольку я хочу, чтобы все шло путем и чтобы «ЭФОГК» побеждала, нам обоим было бы легче, если бы мы сумели найти общий язык.
— Было бы лучше не называть команду «ЭФОГК».
— Все документы уже разосланы, рекламные агентства уже придумали символ, а утром начнется кампания в газетах. Я не говорю, что ничего нельзя сделать, если ты самым решительным образом против, но мы понесем крупные расходы в то время, когда нам нужны деньги на машины, так что давай оставим это на потом, когда сумеем все обдумать как следует. Причина, по которой я звоню тебе, Форрест, в том, что я должен сегодня вечером улететь в Токио, и я не увижу тебя до Магни-Кур.
— Сэм, я тоже буду скучать по тебе.
— Не усложняй и без того трудную ситуацию, Эверс. Мне нужна твоя помощь. Я поручаю Джереми Бэкингему, с которым, я думаю, ты встречался, вести дела команды, чтобы все поставить на свои места и добиться эффективности.
— Сэм, есть кое-что еще, что ты можешь сделать для команды, если хочешь. У тебя будет в Токио свободное время?
— Пока не знаю. Что у тебя там?
— Ты в курсе, что у нас есть контракт с «Ходзуки» по двигателям?
— Конечно. Правда, сам контракт я не читал…
— Не важно. Они поставляют нам бесплатно двигатели в обмен на их рекламу на боковых крыльях, мне кажется, что они начинают терять интерес к нам. Еще с Мексики они обещают нам новый двигатель. Ты не мог бы позвонить Джорджу Ходзуки? Он основатель и ведущее лицо в компании. Его настоящее имя — Хашишимиту или что-то вроде этого, но ему надоело, когда его имя коверкают и делают при этом круглые глаза, поэтому он предпочитает, чтобы его звали Джорджем. Он — медведь, но мужик правильный. По-английски он говорит лучше, чем я, и, если бы ты встретился с ним и выяснил, в чем загвоздка, и переговорил… Короче, если бы ты вернулся с новым двигателем под мышкой, я мог бы полюбить тебя.
— Я займусь этим. Что-нибудь еще?
— Что с Алистером?
— Договаривай.
— Он мой друг. И лучший аэродинамист в «Формуле-1». Он остается?
— Посмотрим.
Глава 14
Участок в Эбби-Керв — ровный, как стол. Ногу на газ — до отказа. Испробуем все, что умеем, до конца. А в результате — удар всем телом о корпус машины.
— Черт возьми!
Думаю, что если б я нажал на газ чуть раньше, когда на второй скорости выходил на прямую из поворота в Вейл и Клаб… Но я это уже пробовал. Машина на малых скоростях неуклюжа, нет силы, прижимающей ее к трассе, она взбрыкивает, колеса прокручиваются. Мне нужца большая скорость, а машина дать ее не могла.
Вдавленный в кабину ускорением, откинув голову и плечи, лежа на спине, стиснув вибрирующий руль в руках, под возрастающий рев мотора на скорости 195 миль в час проношусь по Эбби-Керв. Чуть коснувшись шинами бордюра, отлетаю вправо, словно хочу вместе с машиной выскочить на вал, на котором через две недели будет пятьдесят рядов зрителей. А в данный момент там лишь один фотокорреспондент Блоксем, по-моему из «Аутоспорта», прохаживается по гребню, согбенный, как запятая, и увешанный камерами и объективами.
Вот повеяло запахом свежескошенной травы, наверное, недавно выкашивали лужайку. Я не отрываю ноги от педали и возвращаю машину обратно, подстраиваюсь, чтобы нырнуть под мост и затем выскочить на него, нога по-прежнему на газе, чуть-чуть сбрасываю его, чтобы выровнять машину, а потом выжимаю, ныряю вниз с высоты, как истребитель, жму еще сильнее на газ, машина входит в поворот, чувствую, как она вся сжимается подо мной вплоть до бампера. Пересекаю вновь дорожку, руль слушается с трудом, выруливаю к правому краю, затем рывок туда, где трасса меняет серый цвет на черный, и точно на этой линии жму на тормоза, сбрасываю передачу и резко вхожу в двойной левый поворот у Прайори и Брукфилда, выскакиваю за трассу, на выход, выравниваю машину так, чтобы ее не занесло, жму на газ в течение секунды и тут же резко пересекаю дорожку влево, чтобы нацелиться на двойной правый в Лаффилде. Стараюсь не касаться бордюров, не потерять устойчивость машины и уложиться за полсекунды. Заставляю эту телегу мчаться быстрее, выигрываю здесь микросекунду, за счет того, что чуть позже, чем следует, жму на тормоз, но все равно этого недостаточно, явно недостаточно. Машина настолько медлительна, что можно на ходу писать письма домой. Или куда-нибудь еще!