— Присаживайтесь, присаживайтесь! — произнес Панагян, разводя руками. — А мы только что о вас говорили.
Мы все уселись, Вирджиния жала мою руку, пока рекламщица из агентства сообщала:
— Наши мысли шли в том же направлении — Панни…
— Мистер Панагян, — поправил он ее.
— Мистер Панагян.
— Я думаю, что самое важное для Вирджинии — избежать скандала, — заявил я. — Эта фотография, где я держу на руках трехлетнюю девочку замужней женщины, вызвала — цитирую — «негативную реакцию среди холостых до двадцати пяти лет». Как вы говорили, это напоминало им о «негативных» последствиях секса.
— Да, именно так, — подтвердила английская рекламщица, потянувшись, чтобы скрыть свое смущение, за пачкой сигарет. Она выбила на стол одну сигарету «Житан», закурила и выдохнула аромат французских баров и кафе.
— После того как к излишествам восьмидесятых добавился продолжающийся упадок нравов, мы стали очевидцами моральной реакции во всей Европе. Особая важность ныне придается семье, и ваши действия, Форрест, рассматриваются как чуждое вторжение в эти ценности. Вас расценивают уже не просто как сексуально притягательного богатого спортсмена. Можно быть кумиром толпы до тех пор, пока это не угрожает семейному очагу.
— Мы говорили о скандале, — вмешался Панагян, чуть не срываясь на крик. Все это он уже слышал ранее. — О новом скандале.
— Да, конечно, объявления и реклама, возбуждающие воображение, — темноволосая женщина убрала с губы крошку табака, — являются наиболее эффективным средством. Все мы насмотрелись на откровенный секс и уже устали от него.
— Говори за себя, крошка, — вставила Вирджиния, радостно улыбаясь.
— Я только докладываю, что дают наши последние опросы общественного мнения. По ним семьдесят четыре процента.
— В семь часов у меня еще одно заседание, а в восемь — свидание, — прервал ее Панагян.
— Хорошо. Ладно, — сказала она. — Мы организовали, а вы утвердили, — она кивнула Панагяну, который не ответил ей тем же, — для Форреста и Вирджинии самую удивительную ночь в Париже, всю заснятую видеокамерой, съемка на улице, они садятся в лимузин и выходят из него — в черно-белом изображении, а интерьер мы снимаем в цвете. Мы входим с ними в самого высшего класса кафе, ресторан и в самый возмутительный, с британской точки зрения, клуб в Париже, а потом, когда они возвращаются в шикарнейший номер в самом дорогом отеле Парижа, мы остаемся снаружи, я хочу сказать, мы видим, как они входят в двери, проходят через вестибюль и входят в лифт, и я проверила, в лифте есть такой старомодный бронзовый указатель, так что можно видеть, как они поднимаются выше и выше. И последний снимок — мы на улице, смотрим вверх, задрав головы, на единственное освещенное окно, как будто это комната принцессы в замке, а потом последний кадр — мы видим, как свет в их комнате гаснет.
— Для меня это звучит скорее как волшебная сказка, чем скандал, — заметил я.
— Да, верно. Но вам необходимо понять, что Британия — самая консервативная страна в Европе. И у нас самое богатое воображение. После французов, конечно, — быстро добавила она, услышав, как Панагян заерзал в кресле. — Так что мы не должны показывать слишком многое, если хотим заинтриговать публику. Кроме того, — добавила она, улыбнувшись в первый раз, — нам не хотелось бы, чтобы аудитория воспринимала вас как обычные человеческие существа. Хочу сказать, я видела фотографии, где вы снимались вдвоем в Канаде. Я говорю о грязных пятках.
— Эти снимки пользовались большим успехом здесь, во Франции, — раздельно произнес Панагян в диктофон Катрин.
— Пленка кончилась, — сказала Катрин, откинув назад длинную золотистую прядь с таким безразличием, что поневоле можно подумать, что вызвать у нее интерес мог только разве что акт насилия.
— Мы зря тратим время, — сказал Панагян. — Утром вы принесете все видеокассеты в мой офис.
— В первую очередь мы хотели бы их отредактировать, — заявила женщина из агентства.
— Когда вы их будете редактировать — в первую очередь, во вторую, — мне безразлично. При условии, что все материалы съемок будут на моем столе в восемь утра. Я плачу за все эти снимки, и я хочу видеть каждый снимок. И ожидаю увидеть предварительный монтаж самое позднее в два тридцать. Таким образом, в вашем распоряжении завтра после обеда и ночь, чтобы завершить работу. Я просмотрю их в пятницу, здесь, в девять утра, и, если все будет нормально, мы сможем отправить материал в британскую редакцию телевидения с тем, чтобы там получили его в понедельник утром, и мы сможем выйти в эфир, по нашему графику — какое же здесь слово… «ускоренным показом» — в среду, четверг, пятницу и субботу, а там уже и Сильверстоун.