Настоящие дни
Он изменял ей.
Зефир была на сто процентов — ну, может, и не на сто, она склонна преувеличивать в своих мыслях, — возможно, на девяносто процентов уверена, что, открыв дверь в маленькую дыру подвала, куда он привел ее для боя, он окажется с какой-нибудь девкой. А быть может, она и не будет девкой. Возможно, она окажется невероятно милой, но наивной девушкой, которая купилась на его красивую внешность и остроумное обаяние, не подозревая, что он состоит в отношениях с фигуристой парикмахершей. С кривоногим мастером по волосам, которой он много раз говорил, что ей нужно избавиться от части изгибов, и она станет «чертовски сексуальной, детка». Кривоногая парикмахерша, она же она, она же Зефир де ла Вега, она же самая большая идиотка на планете, вообразившая, что у нее может быть будущее с ним, когда она даже не влюблена. Но Боже, как она устала быть одинокой в двадцать восемь лет, когда все говорили ей, что она должна быть с кем-то.
И хотя она не любила его, у нее были отношения, и у нее была гордость, именно поэтому она стояла за дверью, с ужасом, гневом и уверенностью, скопившимися в животе.
Ты сексуальна, ты прекрасна, ты богиня, продолжала она напевать, ее вера в собственные слова была немного меньше, чем утром, когда она проснулась с хорошей жизнью, в нормальных отношениях с идеальным парнем. Идеальным парнем, который, она была уверена, с кем-то за дверью.
— О, да, — женский вопль изнутри заставил ее лицо напрячься, а рука схватилась за грязную на вид ручку, отчего ей захотелось вымыть ее дочиста.
— А теперь, Финишер в клетке!
Толпа ревела с арены за пределами мрачного коридора, в котором она находилась. Пахло так, будто что-то умерло, и, вероятно, так оно и было. Она не могла быть уверена. Ее парень отправился в промышленный район на этот сомнительный бой, и она последовала за ним, только чтобы затеряться в толпе с двумя страшными мужчинами, похожими на вышибал, смотревшие на нее с подозрением. Впрочем, ее это не удивило. В своем пестром цветочном платье, напоминающем о весне, она была так же неуместна в подвале, как слон в аэропорту. Постойте, а разве слоны вообще бывают в аэропортах? Как их переправляют за границу в случае чрезвычайных ситуаций? Может, они…
Сосредоточься, Зи.
Она сделала глубокий вдох, останавливая внутренний бред. Она часто так делала, именно бессвязно. Словесная рвота была обычным недугом, особенно когда ее нервы напряжены. А они были очень, очень напряжены, когда она стояла в коридоре, в который зашел ее парень. Потому что если она найдет то, что, как она знала, найдет, она снова станет одинокой. Более того, это осложнит отношения с ее родителями, потому что мать уже считала его зятем, хотя ее отец относился к нему весьма посредственно.
Стиснув зубы и призывая нервы успокоиться, она потянула за ручку, но открыв дверь на несколько сантиметров, увидела голую мужскую задницу, навалившуюся на девушку у грязной стены. Тот факт, что она больше беспокоилась о гигиене дамы, чем о том, что она узнала эту задницу, был немного откровенным.
Так вот что значит быть обманутой.
Хм.
Если быть честной, не очень приятно.
Зефир всегда задавалась этим вопросом, видя это в фильмах или читая в книгах, клише о женщине, узнавшей о неверности своего партнера, или невесте, брошенной у алтаря, и всегда задавалась вопросом, были ли слезы вызваны обидой, унижением, гневом или потерей идеи совершенства. Может, все вместе. Она не могла точно определить.
Странно, но, наблюдая за тем, как очень красивая задница покачивается, она ощущала в себе лишь чувство «я же тебе говорила». Неужели какая-то ее часть всегда знала, что под красивой задницей скрывается мерзавец? Списала ли она это на собственную неуверенность в себе? Возможно. И хотя, на удивление, ей не было так больно, как она думала, она была в ярости, которая усиливалась с каждым беспечным шагом. А быть в ярости не самое лучшее зрелище для нее, особенно потому, что она совершала иррациональные поступки в горячке момента.
Она сжала челюсти, пытаясь сдержать гнев, но с каждым толчком она вспоминала каждый маленький способ, которым он заставлял ее чувствовать себя неполноценной, заставлял ее чувствовать себя чуть меньше. Каждое «не ешь это», каждый целенаправленный комментарий о том, что расстояние между бедрами это сексуально, когда он в шутку говорил, что у нее никогда не будет этого, каждый недовольный вздох по поводу ее причудливого цвета волос, когда она меняла их. Она была с ним больше двух лет, и, оглядываясь назад, она видела лишь кучу обмана и старого доброго подхалимства. И тот факт, что она всегда гордилась тем, что была хорошим партнером, его член, оказавшийся во влагалище другой девушки, стал ударом по этой вере, больше, чем она хотела признать.