Альфа молчал.
Адрик покрутил кольцо на левой руке, не отводя взгляда.
— Я не хочу убивать тебя, Вилланов. И я не готов умереть. Есть вещи, которые я должен сделать. Долги, с которыми я должен… рассчитаться.
Альфа сосредоточился на нем. Он должен провести больше исследований об этом человеке. Досье, которое у него было, было старым — у него имелись досье на всех, кого он считал достаточно важными в преступном мире — и, очевидно, с тех пор до настоящего времени произошли некоторые изменения.
Альфа сохранил свой тон нарочито легким.
— Моей жене не понравится, если я позволю тебе прикоснуться ко мне. Она собственница.
Адрик усмехнулся, поднося ко рту бутылку с водой.
— Тебе повезло. Моя бы разрезала меня при первой же возможности.
Интересно. Очень интересно.
— Значит, никто из нас не умрет, — объявил Адрик. — Подумай, как нам это провернуть, не вымазав свои фамилии в грязи. Подумай об этом.
С этими словами он вернулся в здание, оставив Альфу размышлять над его словами. Он прав. Должен быть какой-то способ устроить бой, не бросая свою репутацию.
Пока он размышлял, на стоянку въехало серебристое такси, из которого вышла его невестка. Он был искренне удивлен тем, как сестры живут в городе без личного транспорта. Зефир, как он знал, просто не умела водить, в основном потому, что не умолкала о том, как сильно она боится ездить, когда Гектор однажды ночью чуть не врезался в машину сбоку. О Зенит он ничего не знал.
Красивая молодая девушка подошла к нему, ее лицо было серьезным, когда она порылась в своей сумочке и достала конверт.
— Прочти, пожалуйста, — попросил он и увидел, как ее темные глаза переместились на его повязку, прежде чем ее осенило понимание.
Умная девочка.
Она разорвала конверт и достала записку, точно такую же, как те, что он получал.
— Пришло время встретиться, — прочитала Зенит вслух дословно из записки. — Считай это любезностью. Если хочешь знать правду, в полночь на пирсе Старого Города. Приходи один. Больше я с тобой не свяжусь.
Альфа точно знал, какое это место. Прямо у реки, старое, заброшенное место, куда никто не ходит с тех пор, как много лет назад его разрушило небольшое наводнение.
Это могла быть ловушка. Насколько он знал, именно убийца посылал ему записки, желая заманить его в это место. Но чутье подсказывало и другое. Интуиция подсказывала, что это тот самый человек, на которого он никогда не мог получить досье, потому что этот человек был мифом и существовал в тени, в честь которой его назвали.
Взяв записку у Зенит, зная, что сам он не может вести машину, но не мог взять своих людей, он посмотрел на свою невестку.
— Ты умеешь водить?
Зенит удивленно моргнула, ошеломленная его просьбой.
— Да.
Он кивнул.
— Хорошо. Мне нужно, чтобы ты отвезла меня на место.
Она посмотрела на свои наручные часы.
— Дорога займет два часа с учетом пробок. Это на другом конце города.
Тогда у него будет время осмотреть место.
— Приезжай в комплекс. Мы уедем после ужина.
Он попросил своего сменного водителя отвезти их в комплекс, слишком много всего вертелось в голове, вопросы, которые он откладывал, всплывали сами собой. Вчера его навестили сотрудники отдела убийств в Трайдент, допрашивая о том, где он находился во время убийств и почему кто-то хотел его подставить. В большинстве случаев алиби у него было надежным, а копы находились на его содержании, но его определенно раздражало, что какой-то придурок носится по его городу, не только выслеживая и охотясь на тех самых людей, которых он защищал, но и систематически подставлял его.
Зефир встретила их на палубе, устроив для сестры экскурсию по дому, пока он принимал душ. Собаки сидели на кухне Барон, как всегда, игнорировал всех, Медведь, как лопух, в которого он превратился, смотрел на Зефир, как на луну, а Бандит жевал новый лифчик, который он украл из ее шкафа, голубой, под цвет ее новой прически.
Ему всегда нравились ее волосы, волнистые и достаточно длинные, чтобы он мог дважды обхватить их рукой, с маленькими прядками, придававшие ей очаровательный вид, когда она улыбалась, а это было почти всегда. Но он заметил, что ее улыбки не всегда были одинаковыми. Иногда она улыбалась людям из вежливости, даже когда не хотела этого, потому что она была такой милой, в отличие от него, который забыл, что такое улыбка, пока она не разозлила зверя внутри него. Иногда она улыбалась, когда плакала, а плакала она чертовски часто, к его ужасу, и эти улыбки всегда заставляли ее рот дрожать так, что ему хотелось прижаться к нему губами. Иногда ее улыбка была лукавой и озорной, зеленые глаза сверкали больше, чем карие, ямочка на щеке была глубокой, и от такой улыбки ему хотелось повернуть ее и шлепнуть по заднице.