— В этом возрасте все мальчики мечтают о приключениях. Непременно метят в пираты, разбойники, на худой конец, в путешественники, — заметил осторожно Алексей.
— Я в этом возрасте мечтал о том, о чем мечтал мой папа, — возразил ему Мейснер. — Иначе он бы выдрал меня как Сидорову козу. Но благодаря папе я стал человеком. Согласитесь, бедному еврейскому мальчику очень трудно стать человеком. — Он скривил губы почти в страдальческой усмешке. — У Левы все есть для хорошей жизни, но он мечтает сбежать из дому и шляться где попало…
— Скажите, Семен Наумович, вы ничего странного в поведении Журайского не замечали? Помимо его увлечения авантюрной литературой, естественно.
Мейснер заерзал в кресле, потом бросил быстрый взгляд на окно, на дверь за спиной Алексея и, слегка приглушив голос, скороговоркой произнес:
— Он был буквально помешан на оружии. Я видел его гимназические тетради. Все они изрисованы пистолетами, арбалетами, саблями и прочей чепухой. И потом… — он замялся, но, видимо, все-таки решился и промямлил, стараясь не смотреть Алексею в глаза:
— Я, конечно, понимаю, что поступил опрометчиво, но из стакана в моем кабинете однажды исчезли восемь пуль к револьверу. Я не сразу заметил пропажу, но после опросил всех домашних, никто не признался. Но я всегда был склонен подозревать Журайского…
— У вас что ж, имеется револьвер?
Мейснер с явным испугом замахал на него руками:
— Что вы, что вы! Они остались после моего брата.
Он известный доктор, живет в Томске и имеет официальное разрешение на ношение оружие. Он гостил у нас некоторое время, потом уехал, а горничная обнаружила в тумбочке спальни, где он спал, эти пули. Я их не стал выбрасывать. Сами понимаете, брат может в любой момент вернуться…
— А если вам предъявят пули, вы их сумеете опознать? — спросил Алексей.
Архитектор пожал плечами.
— Сомневаюсь, как я могу сказать определенно, мои это пули или не мои. Они же похожи как две капли воды.
«Осторожничает, старый лис», — подумал Алексей, но вслух согласился с архитектором:
— В том-то и дело, что похожи. — И тут же поинтересовался:
— Почему вы не отказали Журайскому от места, хотя подозревали его в краже?
Архитектор отвел глаза и нервно забарабанил пальцами по столешнице.
— Сами понимаете, я не мог ему сказать прямо в глаза, что он вор… Я ждал удобного случая… Да, — он встрепенулся, — на днях со мной поделился своими подозрениями Ноговицын, он служит в губернской больнице. Журайский давал уроки его сыновьям два раза в неделю. Так вот у него исчез старый револьвер. Он валялся у Кириллы Андреевича под бумагами на окне. Он совершенно о нем забыл, потому что револьвер требовал ремонта, а у него все как-то руки не доходили. А недели две назад вдруг надумал отнести его в мастерскую, все вокруг обыскал, револьвер исчез. Я тогда рассказал ему про пули и что подозреваю в краже Журайского. Тогда и он вспомнил, что Журайский ему говорил, что хочет якобы приобрести себе оружие и форму для отливки пуль, чтобы без опаски ходить по улицам вечерами. Вот, видимо, и приобрел…
— А Ноговицын случайно не упоминал, в каком ремонте нуждался револьвер?
— Кажется, что-то с курком… Да вы сами у него спросите, — оживился Мейснер, — он вам непременно расскажет…
— Уже спрашивал, — усмехнулся Алексей, — только про револьвер он вообще не вспомнил…
— О, господи, я ведь только из добрых побуждений! — побледнел Мейснер и умоляюще посмотрел на Алексея. — Простите, но тогда я тоже вам ничего не говорил. Поклянитесь, юноша, что не выдадите меня, я ведь не хотел Кириллу Андреевича подводить…
— Не тревожьтесь! Я знаю, как с ним поговорить и что сказать. — Алексей поблагодарил архитектора и поднялся со стула. Мейснер проводил его до дверей кабинета. Алексей вежливо попрощался с ним, попросил не отказывать в помощи, если таковая понадобится и придется приехать на Тобольскую в управление сыскной полиции. Архитектор клятвенно его заверил, что всегда готов служить благому делу, но, когда визитер ушел, печально вздохнул и вытер шею и лоб носовым платком…
Вечером того же дня агенты сыскной полиции Алексей Поляков и Иван Вавилов докладывали Федору Михайловичу о том, что им удалось разузнать по делу Витольда Журайского.
Первым в этой очереди был Алексей:
— Гимназист шестого класса Витольд Журайский проживает вместе с матушкой Аглаей Демьяновной, вдовой коллежского асессора, в двухэтажном доходном доме Шарова. Весь второй этаж занимает сам владелец Дома, а на первом этаже находятся четыре квартиры: