1943 год заканчивался в тревогах, полных мрачных предчувствий.
Глава 6
Переговоры и бои
В начале февраля 1944 года советские войска форсировали по льду озеро Пейпус[47], вступили в Эстонию, достигли южного берега Финского залива и сняли блокаду с Ленинграда. Угроза Карельскому перешейку вырисовывалась отчетливее, и, чтобы ее парировать, маршал Маннергейм начал передислокацию крупных сил: снятые с Петрозаводского и Ухтинского участков танковая и 3-я пехотная дивизии были направлены на перешеек, где уже размещенные войска проводили работы по созданию линии обороны.
Еще не закончилась зима с ее затишьем в боевых операциях; генерал Дитль, в зону ответственности которого теперь входила Ухтуа, генерал Эш, стоявший за Свирью и державший свой штаб в Кандалакше, генерал Талвела на перешейке наблюдали и ждали. На данный момент ничего нового.
Совсем иной была картина на дипломатическом фронте, и мы с вами увидим, как финны на протяжении полугода вели параллельно переговоры с Советами с одной стороны и с немцами с другой.
В последних числах января 1944 года США настоятельно потребовали от Финляндии продолжить беседы, начатые при посредничестве Швеции, и первой сделать шаг в этом направлении. Президент Рюти собрал специальное совещание, чтобы выработать решение. Обсуждение пришло к выводу, что Германия проиграла войну и что советские войска могут со дня на день прорвать фронт. Следовательно, необходимо договариваться, и быстро. Был задан вопрос, подчинятся ли офицеры любому полученному приказу, даже если речь пойдет о боевых действиях против немцев; ответ утвердительный. Значит, рассмотрены были все варианты.
В таких условиях Паасикиви отправился в Стокгольм на встречу с госпожой Коллонтай. Можно себе представить, с каким чувством они предстали друг перед другом. Госпожа Коллонтай была слишком умным и искушенным политиком, чтобы не понимать поведение Финляндии в ходе второй войны, а Паасикиви слишком хорошо знал Советы, чтобы не сомневаться, что дуэль будет жесткой: оба были превосходными фехтовальщиками, ничего общего с каким-нибудь Риббентропом; и я уверен, что втайне они испытывали странное притяжение друг к другу.
Нет смысла добавлять, что о поездке Паасикиви стало известно немцам, которые с этого момента уже не строили иллюзий относительно дальнейшего поведения финнов.
Итак, Паасикиви спросил госпожу Коллонтай, каковы условия мира, выдвигаемые ее правительством, и узнал, что это как минимум границы 1940 года, установленные Московским договором, и интернирование немецких войск в Лапландии. Ответ требовалось дать 18 марта.
В момент беседы, очевидно с целью продемонстрировать твердость намерений советской стороны, Хельсинки был подвергнут массированной бомбардировке.
23 февраля совет в Хельсинки рассмотрел оба требования: границы и интернирование. Если на первое, в крайнем случае, можно было согласиться, то подчиниться второму было немыслимо до того момента, когда будет достигнута договоренность о прекращении огня, потому что Финляндия не могла одновременно воевать на востоке против Советов и в Лапландии против немцев, располагавших значительными ресурсами в живой силе и технике.
За этот случай уцепился парламент, и в конце концов условия были отвергнуты, о чем проинформировали Швецию. Тем не менее ее король Густав надеялся на то, что в конце концов переговоры завершатся успехом. У него была единственная мечта: мир во всем мире, и он в весьма дружеской, неформальной форме высказал ее, когда я явился к нему с прощальным визитом в связи с тем, что покидал свой пост. «Когда же это все закончится?» – сказал он мне. Увы, ему приходилось подождать еще.
Соединенные Штаты подталкивали в том же направлении, что и Швеция, то есть к немедленному началу переговоров, и Финляндия решилась запросить уточнения по второму требованию, тому, что касалось немецких войск в Лапландии. В ответ она 20 марта просто получила приглашение отправить своего представителя в Москву; Паасикиви и Карл Энкель выехали 25-го. С Паасикиви мы уже знакомы. Энкель был дипломатом, бывшим послом в Париже, бывшим министром иностранных дел; он возглавлял финскую делегацию на мирных переговорах 1919 года и занимался заключением перемирия в 1940-м. Таким образом, оба представителя были хорошо подготовлены к предстоявшей им работе.