Поток истории стремился теперь с ужасной быстротою к самым верным бурным порогам. Буржуазия, как и можно было ожидать, старалась использовать полученный ею на выборах выигрыш, чтобы захватить в руки диктаторскую власть и превратить народное представительство в простой фиговый лист своей диктатуры. Рабочий класс потерял всю свою надежду на непосредственную помощь сейма, сознательно или бессознательно стремился к революции.
Коалиционное правительство распалось уже до выборов. Обострение классовой борьбы теперь ничто не задерживало.
К тому же и в Финляндии уже чувствовалось, что Россия шла быстро к полной, более глубокой революции, которая могла вспыхнуть уже в течение недолгого времени. Правительство Керенского дрожало, как подгнившая осина перед бурей. Сила большевиков росла, как грозовая туча.
Наша социал-демократия, которая в этих условиях должна была бы употребить все свои силы для подготовки революции, ожидали и без действий заседаний сейма. Блок буржуазных фракций добился в начале ноября из сейма постановление, по которому во внутренних делах страны высшая власть должна была быть вручена трехчленной директории, но не осмелился привести в исполнение этого своего постановления. В то же время он вёл переговоры о разделе власти с русским временным правительством. И генерал-губернатор правительства Керенского Некрасов уже повез проект соглашения в Петроград для подписи.
Но он не вернулся более в Гельсингфорс. В те дни русский пролетарий под руководством своей большевистской партии сверг власть буржуазии и её прислужников и взял бразды правления в свои руки.
И через нашу страну пролетал тогда дух революции. Но мы не поднялись на его крыльях, а преклонили свои головы, дали ему пролететь через нас. Для нас ноябрь стал, таким образом, годовщиной спуска оружия.
Могла ли революция тогда в Финляндии привести к какой-либо победе - это другой вопрос, чем тот, могла ли тогда непосредственно победить пролетарская революция, как в России? Предыдущее кажется теперь на наш взгляд после происшедшего правдоподобным, последующее же всё ещё, как и тогда, невероятным.
Общие предпосылки удачи революции отнюдь не были тогда безнадежны. Возбуждение пролетариата и жажда борьбы были вообще высоки. Буржуазия была сравнительно плохо подготовлена; она испытывала большой недостаток оружия, хотя уже и начала добывать его из Германии. Правда, и пролетариату недоставало оружия. Несколько сот винтовок было получено заимообразно от русских военные групп, - вот, собственно, и всё, что можно сказать о тогдашнем оружия. Но, без сомнения, от русских товарищей в действительной нужде можно было получить уже и тогда ещё оружия, во всяком случае, сколько-нибудь. И,- что, пожалуй, гораздо важнее, - русские товарищи были бы тогда в состоянии оказать финляндской революции прямую военную помощь гораздо лучше, чем позже, зимою, когда разложение в русской армии и во флоте дошло до максимума. В нашей стране было тогда, правда, среди русских войск много таких элементов, которые, как и следовало опасаться, готовы были бы скорее слышать команду своего черносотенного офицерского руководства, чем голос пролетарской солидарности. Но вряд ли всё же эти элементы в водовороте революции явились бы изначальной активной помехой.
Перед этими признаками мы, социал-демократы, «сторонники классовой борьбы”, колебались со стороны на сторону, наклонялись сначала сильно в сторону революции… пока не отступили. Настоящие правые социалисты, которые в нашей партии составляли около половины, разделились надвое: часть явно сопротивлялась революции, другая часть требовала её. В социал-демократической фракции сейма явное большинство было так враждебно настроено к революционному стремлению, что можно сказать, его настроение было скорее на стороне буржуазии, чем на стороне рабочего класса. Социалистическое руководство наших профессиональных организаций хотело вступить на путь некоторой революционной стачечной борьбы, практической единственной целью которой они считали получение большинства мест в правительстве, в сенате. Наш партийный центральный комитет образовал вместе с ними “революционный центральный комитет”, который, особенно после того, как к нему присоединились находившиеся с самого начала в оппозиции к революции члены социал-демократической фракции сейма, годился для революционной болтовни, но не для действительной революционной деятельности. Этот наш комитет решил вначале поддержать объявление всеобщей забастовки. И на с’езде профессиональных организаций, собравшемся как раз в это время, было решено об’явить всеобщую забастовку во всей стране. Означало ли это выступление на путь революции, или лишь демонстрацию для оказания поддержки выставленным во время всеобщей забастовки требованиям, - об этом каждый мог думать, как угодно ибо это не было решено, так как на этот счёт держались разных мнений.