Этот результат и был бы в лучшем случае, по всей вероятности, невостребованным завоеванием ноябрьской революции, не больше. Больше этого Финляндское рабочее движение не способно было ещё завоевать. Часть организованных рабочих, без сомнения, требовала бы немедленно более крупного шага, но довольствующееся малым большинство нашего рабочего движения, обратившись сразу после достижения своей непосредственной цели против стремления к рабочей революционной диктатуре, было бы тогда в состоянии легко подавить это требование в вообще действительный революционный голос пролетариата. Свою цель, во всяком случае, большею частью это большинство тогда, конечно, могло бы осуществить. По размышлении теперь, после происшедшего, это кажется ещё более возможным, чем тогда. Настолько-то приблизительно финляндская буржуазия, по видимому, должна была бы тогда, по крайней мере, временно уступить революционному движению, чтобы легче спасти свои главнейшие интересы, которым революционное движение правых социалистов не угрожало. Из ноябрьской революции в Финляндии вышла бы, таким образом, по всей видимости, на самом деле буржуазная демократическая революция. В рядах организованных рабочих это вызвало бы непосредственно полный раскол: правая часть соединилась бы с буржуазией в общий фронт, “сохраняющий общественный порядок”, левая же часть перешла бы на позицию действительного революционного социализма или коммунизма, стремилась бы всё наступать вперед па буржуазное государство и на всех его властителей и пособников.
Приблизительно в этом роде, хотя и не совсем ясно, мы, так называемые “Марксистские социал-демократы” центрального, комитета партии, представляли себе во время ноябрьской всеобщей забастовки тот непосредственный результат, к которому революция тогда в лучшем случае могла бы привести. Но именно поэтому у нас были па уме две важные дополнительные причины, чтобы не поддерживать вступления на путь революции: во-первых, мы не хотели содействовать об’единению правых социалистов и буржуазных элементов, и, во-вторых, мы хотели избежать раскола рабочего движения на два враждебных друг другу лагеря. И в этом случае, следовательно, ваши мысли шли но свойственному социал-демократии руслу, а не правильным марксистским путём. Мы на самом деле тормозили историческое развитие, препятствуя тому раздвоению рабочего движения нашей страны, предпосылки которого уже созрели и превратились в необходимое условие для того, чтобы рабочее движение могло сдвинуться со своего места вперёд, к сознательной революционной деятельности. При искусственном поддержании вместе противоположных стремлений это движение совершенно не было в состоянии действовать. Его раскол мог, конечно, оказаться во вред социал-демократической деятельности, - иначе говоря, непосредственному влиянию парламентарной (и профессиональной) деятельности. Шансы на избирательные победы, конечно, могли уменьшиться. Но действительному развитию рабочего дела, усилению рабочей классовой борьбы это естественное раздвоение могло принести лишь пользу. Ведь, это означало бы лишь освобождение действительного рабочего фронта от мешающих делу и затемняющих сознание масс элементов, которые, находясь на стороне буржуазии, могли привести рабочей революционной классовой борьбе все же меньше вреда, чем находясь в своих рабочих рядах.
Правда, непосредственного результата революции мы не могли бы наверно, даже при самых усиленных стараниях, продиктовать по своему желанию. История сама его продиктовала бы. Но нам следовало попытаться, следовало бороться и наступать возможно дальше на помощь историческому развитию. Ведь и истории не могла делать своё дело с пустыми рукавицами: ей нужны были руки борцов и хотя великого ледохода на реке истории финляндской классовой борьбы тогда ещё и не могло бы произойти, хотя тогдашний разрыв и остановился бы, но всей видимости, на буржуазно-демократическом застое так же, как лед скопляется в большую груду на реке, всё же этот разрыв был бы шагом вперёд. Посредством него сила сопротивления ледовой коры уменьшилась бы; стремящейся к освобождению реке не надо было бы потом более напрягать свои силы в борьбе против единого, широкого ледяного покрова, она могла бы сосредоточить всю свою могучую силу против образовавшейся ледяной груды и давить на неё до тех пор, пока она не рушилась бы. Это является в реке во время ледохода самой естественной и быстрой сменой фазисов. Таким путём происходило дело и в России. С него легче начать. Значительная часть сил сопротивления, оковывающего общество буржуазного государства, остается, таким образом, в решительный момент неиспользованной. Но ледоход может задержаться на долгое время в том случае, если ледяной покров будет держаться одинаково во всех своих местах до конца, и нигде не образуется трещин.