Поэтому гораздо более гнетущее впечатление было вызвано манифестом царя от 3 февраля, сущность которого заключается в следующей выдержке:
"Вместе с тем, оставляя в силе существующия правила об издании местных узаконений, исключительно до нужд финляндского края относящихся, Мы почли необходимым предоставить Нашему усмотрению ближайшее указание предметов общегосударственного законодательства".
Все подобные вопросы, о которых упомянуто в манифесте, будут впредь, как это видно из документа, обнародованного одновременно с манифестом и озаглавленного: "Основные положения о составлении, разсмотрении и обнародовании законов, издаваемых для Империи со включением Великого Княжества Финляндского", разрешаться русским государственным советом, после сообщения о них финляндским властям "с целью узнать их мнение". Таким образом сейм, обладавший до настоящого времени действительной законодательной властью, теперь унолномочивается лишь высказывать свое мнение, и его значение низведено до степени совещательного учреждения.
Эти громадной важности документы были обнародованы с нарушением порядка, предписываемого основными законами, говорящими, что "король" (т. е. после 1809 г. "Император и
— 17 —
Великий Князь) "не должен обнародовать новый закон или отменять прежний без ведома и согласия сейма" и далее: "основные законы могут быть обнародованы, изменены, интерпретированы или отменены лишь по предложению Императора и Великого Князя и с согласия всех сословий". Таким образом уже самое появление их является нарушением конституции, а введение их отнимает у финляндского народа права, обладание которыми было торжественно признано за ним. Ведь в сущности говоря, мало найдется вопросов, которые не могли бы быть причислены к вопросам, "касающимся общегосударственных потребностей" или "находящихся в связи с законодательством империи" (см. "Основные положения о составлении" и т. д., ї 2). В то же время эти вопросы могут представлять громадную важность для национальной жизни Финляндии и для характерной культуры этой страны, культуры, оспованной на идеях Запада, которой население Финляндии пользовалось в течение многих столетий и которая всосалась в плоть и кровь народа.
Тщетно Финляндский народ аппелировал к своему властелину, которого он привык считать верховным охранителем своих законных прав.
Финляндский сенат, решительно отказавшийся обнародовать новые акты, так как они были составлены внезаконным путем, подал царю чрез статс-секретаря Финляндии почтительный протест, в котором просил пояснения, что манифест царя не имеет в виду ограничения конституционных прав финляндского народа. Царь ответил на это, что протест не будет принят во внимание, и не будет сделано никаких новых пояснений. Вице-президент сената и генерал-прокурор, в качестве высших юридических авторитетов Финляндии, отправились от имени сената в Петербург, но царь отказался принять их. Та же участь постигла председателей четырех палат сейма. Наконец, народ, видя, что попытки его высших чиновников безуспешны, решился послать в Петербург грандиозную депутацию. Каждая община Финляндии избрала одного представителя. Представители всех общин должны были вручить царю адрес, покрытый 500.000 подписей, т. е. 1/5 части всего населения Финляндии, иди, точнее, 1/2 всего взрослого населения страны. В газетах уже сообщено
— 18 —
о судьбе этой гигантской петиции к самодержцу и о том, как генерал-губернатор применил к депутации статут 1826 г., по которому депутации к императору должны получить предварительное разрешение финляндского губернатора. Между тем, этот статут относится лишь к местным депутациям по поводу общинных дел, но даже и в нем ясно сказано, что император может принять любую депутацию, раз он признает ее заслуживающей этого. Так что это обстоятельство не могло служить действительным препятствием для приема депутации, но теперешний финляндский генерал-губернатор, генерал Бобриков, по тем или другим причинам, употребляет все свои силы, чтобы затруднить непосредственное общение финляндского народа с его монархом. Этот чиновник, ранее принимавший деятельное участие в руссификации Прибалтийских губерний, занял свой пост лишь прошлой осенью, но, несмотря на такой короткий срок, он уже успел приобресть в Финляндии известность, которой едва ли кто-либо позавидует. Он, между прочим, пытался заставить финляндский сенат издать циркуляр ко всем губернаторам провинций с пояснением, что манифест царя не содержит в себе ничего нарушающого конституционные права Финляндии. Сенат, конечно, отказался сделать это, и генерал-губернатор был принужден послать циркуляр губернаторам от своего имени (напечатав его в официальной финляндской газете от 12 апреля); в циркуляре этом он ограничился указанием на то, что манифест никоим образом не нарушает прав финляндского народа, которые признаны за ним "Всемилостивейшим манифестом 25 октября 1894 г.", сославшись таким образом на клятвенное обещание императора. Этому генерал-губернаторскому циркуляру, также уже опубликованному в английской прессе, в Финляндии не придают никакого значения, так как он не заключает никаких пояснений и лишь повторяет выражение манифеста, значение которого может быть изменено лишь прямым заявлением самого царя.