Немаловажными факторами в деле формирования интеллектуальных основ финно-угорской этнографии были свойственный английской научной традиции эмпиризм, французский энциклопедизм и характерный для германской науки синтез исторического и естественно-математического мышления. Нельзя не учитывать и скандинавского влияния, особенно на финляндских ученых. Тем более, что шведская «нордистика» во второй половине XVII в. достигла достаточно высокого научного уровня, сделав качественный шаг вперед в представлении этнографической карты региона. Например, в опубликованной в 1674 г. книге И. Шефферуса «Lapponia» указывалось на сходство языков и антропологического типа финнов и саамов. Даже О. Рюдбек, один из столпов идеи «атлантизации» национальной истории, собрал некоторое количество этимологий, демонстрировавших языковое родство финнов и венгров. Примерно в те же годы два других шведа, поэт Г. Стернхельм и канцлер Б. Шютте, отмечали сходства, существующие между финским и венгерским языками. Критическое восприятие древностей и современной этнокультурной информации было достигнуто благодаря трудам профессора Упсальского университета И. Ире, собравшего немало сведений по истории и языкам финнов и саамов.
Вместе с тем, в силу известного прагматизма эпохи, проявляющегося, в том числе, в постоянно фигурирующем вопросе о практической ценности проводимого исследования, ученые должны были определить субъекты, заинтересованные в реализации этнографических проектов, указав их цели и источники финансирования. В качестве спонсоров и заказчиков научных работ могли выступать как правительственные органы, заинтересованные в дополнительной информации о налогоплатящем населении, так и само общество, где на протяжении всего XVIII в. шел процесс формирования национального сознания. В этой связи особенную роль приобретали работы ученых способствующие реконструкции, а в чем-то и конструкции национальной истории. Находясь в рамках многонациональных империй, представители финляндской и венгерской интеллигенции ранее других озаботились проблемой идентификации своих народов в историческом времени и географическом пространстве, используя просветительскую риторику и компаративную методологию. Эстонская интеллигенция в те годы находилась еще в самом зачаточном состоянии и вынуждена была учитывать довлеющие над ней факторы остзейского происхождения. Финно-угорские народы России в этом случае по-прежнему оставались объектом исследования, но по мере расширения «галактики Гуттенберга» и изменения традиционного образа жизни и мысли, постепенно втягивались в общий процесс модернизации. Хотя до разработки проектов нациестроительства дело дойдет еще не скоро.
В Финляндии начальная компаративная направленность научной мысли проявилась уже в середине XVII в. в ходе историко-географических исследований профессора М. Вексониуса-Гюльденстолпе, рассматривавшего взаимоотношения финского, эстонского, ливского и саамского языков. По его мнению, племена тавастов (хяме), карелов, саволаксов и эстонцев прежде составляли один древний финский народ, обладавший единым языком. Следующим этапом стала опубликованная в 1732 г. диссертация М. Галлениуса, еще до конца не изжившая умозрительных представлений относительно происхождения финского языка, но уже отразившая инновационный потенциал классификационных опытов. Спустя некоторое время, отмеченная тенденция отразилась в научном творчестве финляндского профессора И. Велина, составившего внушительный список финско-венгерских языковых схождений (этимологий), но в силу обстоятельств не успевшего представить их в виде концептуальной схемы. Демократические веяния эпохи коснулись и такой консервативной сферы, как церковная практика, в рамках которой просветителем А. Лицелиусом было осуществлено новое издание Библии на финском языке. Он также предпринял усилия для развития народного языка как письменного, с этой целью в 1776 г. им было начато издание первой в Финляндии газеты на финском языке. Народоведческие интересы финляндской интеллигенции проявились в трудах пастора К. Ганандера, который, являясь последователем профессора Х.Г. Портана, увлеченно собирал и публиковал образцы народной поэзии финнов[2].
2
Опубликованный в 1789 г. словарь К. Ганандера «Финская мифология», синтезировавший ранее накопленные исторические знания и полевой фольклорно-этнографический материал, можно сказать, открыл энциклопедическое направление в зарождающемся финно-угроведении. См.: Hoppál М. Finno-Ugric mythology reconsidered И Uralic mythology and folklore. Ethnologica Uralica. 1989. Vol. 1. P. 16.