В XI в. в окрестностях Цесиса появляется могильник с погребальными традициями, отличными от местных латгальских. В нем доминируют трупоположения с северной ориентацией. Вещевой материал могильника обнаруживает значительное сходство с инвентарем могильников северокурземских ливов XI–XII вв. В окрестностях Цесиса известны и отдельные находки предметов, характерных для курземских ливов.
В «Хронике Генриха Латвийского» упомянут «замок вендов» (Castrum wendorum). В литературе высказывалось предположение, что он находился на городище Риексту калнс, находящемся ныне в парке г. Цесиса. Произведенные в 1980 г. здесь раскопки Я. Апалсом (Apals J., 1982, с. 12–21) подтвердили это. Вещевой материал имеет параллели в ливской материальной культуре.
На востоке с эстами соседила водь (самоназвание Vatjalaiset). Это племя неоднократно упоминается в древнерусских и средневековых западноевропейских письменных источниках начиная с XI в. Сводка сведений о води из этих документов сделана еще П. Кёппеном (Кёппен П., 1851, с. 58–66).
В середине XIX в., по данным этого исследователя, насчитывалось 5148 человек, говоривших на водском языке. Жила водь в это время на южном побережье Финского залива, преимущественно в бассейне р. Суммы в окрестностях Копорья (Köppen Р., 1849; 1867, s. 20, 41). Не подлежит сомнению, что в раннем средневековье это племя занимало обширную территорию. От этнонима этого племени производно название одной из новгородских пятин — Водской, охватывающей обширную северо-западную часть Новгородской земли.
Первый исследователь водского языка — А.И. Шегрен отводил води пространство между реками Лугой и Волховом (Sjögren А.J., 1833). А.Х. Лерберг полагал, что водь занимала область между реками Нарвой и Ижорой, причем ее поселения спускались далеко на юг (Лерберг А.Х., 1819, с. 87–89). Согласно Я. Ставровскому, древняя водская территория охватывала и районы южнее Ильменя (Ставровский Я., 1900, с. 103). На основе лингвистических наблюдений Д.В. Бубрих полагал, что к концу I тысячелетия н. э. водь располагалась «в углу между Чудским озером и восточной частью Финского залива» (Бубрих Д.В., 1947, с. 14; 1948, с. 11, 12).
Водский язык основательно исследован лингвистами. Наиболее крупный вклад в его изучение внес эстонский ученый П.А. Аристе (Ariste Р., 1935; Аристе П., 1947). Им же исследовались водская топонимика и антропонимика (Ariste Р., 1965; lk. 91-106). К этнографии води неоднократно обращались русские, эстонские и финские специалисты (Цеплин П.А., 1822, с. 235–244; Успенский Д., 1845, с. 6–12; Прыткова Н.Ф., 1930, с. 306–340; Шлыгина Н.В., 1978, с. 260–278; Öpik Е., 1970). Антропологическое изучение современной води произведено было Ю.М. Аулем (Ауль Ю.М., 1964). Написаны и небольшие обзорные работы по истории и культуре води (Oinas F.Y., 1955; Ränk G., 1960).
Археологическое изучение води было начато в 70-80-х годах прошлого столетия раскопками Л.К. Ивановского более 5500 курганов и жальников на Ижорском плато (Ивановский Л.К., 1880, с. 93–101; Спицын А.А., 1896). В конце XIX в. курганные исследования на северо-западе Новгородской земли были продолжены В.Н. Глазовым и Н.К. Рерихом (Рерих Н.К., 1901, с. 60–68; Спицын А.А., 1903а). В результате в этом регионе в целом было раскопано свыше 7000 курганных и жальничных погребений, которые стали важным источником изучения средневековой води и водско-славянских отношений.
Еще в 70-х годах XIX в. финский археолог И.Р. Аспелин в числе восьми групп финно-угорских древностей выделил ингерманландскую, отнеся к ней все раскапывавшиеся в то время Л.К. Ивановским курганы. Эта группа древностей характеризовалась исследователем как единая славяно-водская культура (Aspelin J.R., 1875; 1876, р. 19, 20; 1878).
Такой точки зрения придерживались позднее многие ученые, полагая, что славяно-водская культура оставлена водью, испытавшей сильное влияние со стороны Новгорода (Tallgren А.М., 1928, р. 20, 21; 1938b, р. 102; Moora H., 1929b, s. 272–283; Равдоникас В.И., 1932, с. 24–31).
А.А. Спицын, обработавший и издавший богатейшие курганные древности из раскопок Л.К. Ивановского и В.Н. Глазова, признал абсолютное большинство курганов Ижорского плато и Причудья славянскими (Спицын А.А., 1896, с. 36, 37; 1903а, с. 5). Однако одновременно он отмечал, что эти памятники отличаются от чисто славянских, в частности приильменских, обилием нагрудных и поясных привесок, поэтому некоторые из этих курганов могут принадлежать води. К предположительно водским им были отнесены курганные могильники у Войносолово и Мануйлово (Спицын А.А., 1896, с. 48, 49). Основанием послужило некоторое сходство украшений из этих курганов с древностями эстов.