Странно, что подобные мысли посещают его в таком неподходящем месте! Но мысли — птицы, прилетающие не тогда, когда их ждешь. Даже скорее тогда, когда ты занят чем–то далеким от всего важного, главного. Как вот сейчас: посетили Колотая, не спросив разрешения, нежданно–негаданно. Но им нельзя запретить, их нельзя не пустить, прогнать. Они побудут — и улетят сами. Потом могут снова прилететь, но уже совершенно другие, в совершенно ином оперенье. И песни их будут другие: может, грустные, а может, и веселые. Все будет зависеть от множества составляющих…
Наконец все натешились водой и теплом, нужно было заканчивать эту голую ярмарку. Вышли в предбанник, стали вытираться, одеваться. Колотай уже вблизи залюбовался хорошо скроенными–сложенными фигурами финнов: хоть ты лепи из них скульптуры да ставь где–нибудь на стадионах и во дворцах спорта — будут прекрасно смотреться. А если большинство из них такие богатыри, так это о многом говорит, легко они не сдадутся, точнее, легко их не одолеешь.
В предбаннике Колотай надел на себя еще новое, но чужое ситцевое белье, видимо, Юхана, потому что было оно как раз по росту, может, слегка тесноватое: они ростом и в плечах почти одинаковые, при том, что Юхан на пару лет моложе Колотая. И здесь его ожидал сюрприз: Хапайнен дал ему в руки новую форму — спортивный костюм синего цвета, опять же, видимо, своего сына, и сказал, что ему нужно стать цивильным, а эту советскую форму спрятать, она свое отслужила. Валенки пока можно еще поносить, а там будет видно по погоде. Сейчас морозы сильные, валенки не помешают. Колотаю оставалось только поблагодарить, хотя теплые ватные штаны он пожалел: хорошо согревали нижнюю половину тела, можно было посидеть даже на снегу — и хоть бы что. Но и спортивный костюм был довольно теплый на вид: широкие синие штаны из толстой суконной ткани, брючины которых застегивались в самом низу, и такая же просторная матроска или куртка, как ее назвать, под которую можно поддеть свитер или что–нибудь теплое. Этого уже было достаточно, чтобы отправляться в дорогу, даже долгую, и не бояться, что замерзнешь.
Свежие, помолодевшие, особенно хозяин, потому что его сын Юхан и батрак Колотай и так были молоды, они пошли на кухню, где их ждала хозяйка, которая сразу оживилась и стала выставлять с плиты на стол готовые блюда, может, даже уже перегретые.
Сам Хапайнен занял центральное место за столом, по правую руку от него сел Юхан, а Колотаю он указал на место в торце стола. Место хозяйки было напротив мужа и сына, но она не спешила его занимать — хватало забот: что–то снимала с плиты, ставила на стол. Пахло шкварками с жареным луком, на сковороде пищала яичница — очень это похоже на наше, — подумал Колотай.
Хозяин вдруг встал из–за стола, за который только что сел, стукнул себя пальцем по лбу, сказав что–то по–фински, и вышел в сени. Через несколько минут он вернулся с плоской граненой, из темного стекла, бутылкой, закрытой белой фарфоровой пробкой на проволочных пружинках: нажал на рычажок — и бутылка открывается. Такие бутылки Колотай видел на Случчине, и говорили, что это немецкие, еще с той, первой мировой войны.
Хапайнен поставил бутылку на стол, перекрестился всей ладонью и обратился к Колотаю по–русски:
— После бани нужно немного согреть душу. На улице зима. Как ты считаешь, Васил?
— Я с вами согласен, — ответил Колотай. — У нас тоже так заведено: после бани обязательно должна быть рюмка. Или кружка пива.
Хозяйка у плиты неожиданно спросила тоже по–русски:
— Если есть деньги?
— Даже если последняя копейка, — ответил Колотай. — Потом пойдешь занимать, но после бани нужно промочить горло.
— А что значит «занимать»? — переспросила хозяйка. Глаза ее из–под козырька синей шапочки–чепчика смотрели как–то удивленно.
Колотай тоже удивился: ну и люди, не знают, что такое занимать! Да если бы у нас не занимали друг у друга, то многие умерли бы от голода.
— Занимать — это брать у другого, например, полбуханки хлеба, а потом возвращать уже свой, но тогда, когда его испекли. Или четверть муки — на блины, или даже той же соли: вот вышла вся, а в магазин идти далеко, зима, холод, а у соседа занял — и порядок. А потом отдашь, когда купишь. У нас это считается нормальным, мало кто не занимает. Разве кто побогаче — у таких всегда все есть.
— Так у вас этих, кто побогаче, как ты говоришь, не так уж много, а так все бедные, которые занимают друг у друга?