Были еще и другие варианты, менее реальные, даже фантастические, он их перебирал, сравнивал, который лучше, который ближе к реальной жизни, но так и не остановился на чем–то одном. С этим и уснул. Но все равно проснулся рано: не давали покоя заботы, ожидавшие его, бередили душу, будоражили мысли.
Встал, сделал зарядку. В доме слышалось движение: младшие ребята собирались в школу, суетились, завтракали, искали свои вещи. Хозяйка уже, видимо, подоила коров, готовила завтрак. Хозяин вывел прогуляться коня серой, седой масти, а не того небольшого каштанчика, на котором они ехали из лагеря. Конь этот был просто как литой, по всем своим показателям годился под седло, но, видно, приучен был и к саням зимой, а когда нет снега — то и к телеге, возможно, даже и плуг тягать приходилось. Во всяком случае, конь был такой, что Колотай невольно залюбовался им: крутая лебединая шея, тонкие, словно точеные, передние ноги, мощная грудь, подтянутый живот, крутой гладкий круп, короткий обрезанный хвост — типичный верховой конь. Он перебирал ногами, словно просил поводья, фыркал, из ноздрей клубами шел пар, на лету опадая тонким инеем на большом морозе.
Конь, да еще вот такой — не самое ли красивое, благородное творение природы? А подумав — так человек, вроде, на первом месте. Особенно, если он настоящий человек, если вершит чистые дела.
Завтракать не садились, пошли в баню, в сауну финскую, чтобы помыться–попариться перед долгой дорогой. Сразу в такой холод даже страшно было раздеваться, а потом согрелись, разогрелись — и пошло! Колотай вошел в азарт, сильно парился, хлестал себя старательно березовым веником, потел до седьмого пота, который струйкой стекал по его лицу, по груди и плечам, проступал изо всех пор тела. Очень даже хорошо, что Хапайнен придумал баню, пусть она будет прощальной. «Финская баня–сауна, ты будешь сниться мне до последних дней», — сказал себе Колотай. Хапайнены — сын и отец, тоже парились самозабвенно, будто очень долго не видели ни воды, ни пара. Очень приятно попарить тело, погреть кости, чтобы они не так заходились на морозе, который уже где–то за сорок градусов. А финны все–таки сильные люди — еще раз залюбовался Колотай их мускулистыми, хорошо сложенными торсами, мощными руками, крепкими шеями, развитыми грудными мышцами. Если здесь таких людей много, то тяжело будет нашим одолеть эту небольшую, но стойкую нацию. Во всяком случае, Колотай не справился с такой задачей, как не справилась и вся их бригада лыжников — уже покойников…
В предбаннике, когда они вытирались и одевались, Колотай был удивлен, что ему вернули его ватники — солдатские ватные штаны, которые так хорошо грели нижний корпус, как говорили ребята. Заметив его удивление, Хапайнен сказал, что дорога долгая, а мороз крепкий, и такая одежда будет очень кстати. Если же спросят, откуда она, отвечать нужно, что вещь трофейная, с чем Колотай и согласился. Вся остальная его одежда осталась финской, чтобы при случае не посчитали его русским шпионом, — так объяснил Хапайнен.
Вообще, этот хозяйственный и рассудительный человек ему очень пришелся по душе, в нем много было от разумного отца, который воспитывает детей, заботится о семье, справляется с хозяйством и которому ну никак не нужна война, идущая с востока и могущая со дня на день оказаться совсем близко, или даже прогреметь над их головами, как тот самолет, и еще хорошо, если она оставит все это целым, невредимым, а их самих — живыми…
Завтрак был сытным и вкусным: помидоры — тамааттэя, картошка — пэруна, каура — овсянка, соленые грибы — суоластения, была кали — рыба разных пород: турска — треска, хауки — щука, сиили — сельдь, из мясных — виениклейке — отбивная котлета, сианлиха — свинина, макса — печень, — выбор был большой.