— Как вы посмели открыть огонь по немецким позициям? — едва увидев артиллериста, заорал командир корпуса.
— Это был мой приказ, — бесстрастно взял на себя всю вину также находившийся здесь командир Анри. — И он его выполнял.
— А ты не выгораживаешь своего любимчика, а, «Пробойник»?! — зычное прозвище полковника, заслужившего его еще на щедро орошенных кровью полях битв Великой Войны двадцать лет назад, говорило само за себя.
— Тебя могут предать военно-полевому суду, Пробойник! Тебя и твоего… Гавроша! — с горечью, заламывая руки возопил возбужденный генерал. — И моя карьера с вами тоже может кончиться в проруби! Я с такой репутацией так и не пристрою своих дочерей!
Украшенный орденами генерал под конец почти зарыдал:
— Понимаете, что вы сделали? Вы чуть-чуть не начали войну!!!
Анри и его убеленный сединами командир, посмотрели друг на друга и одновременно сжали кулаки. Но сделать большего ничего не могли.
Действительно, узнав об этом эпизоде, почти все руководство Третьей республики, начало биться в жестокой истерике — никто не хотел повторения ужасов Великой Войны. А Польша? Что блистательной, но весьма прагматичной, Франции Польша? Франция сейчас — одна из четырех величайших стран планеты. Это только сиволапые русские могут, соблюдая «рыцарскую честь», не до конца даже отмобилизовавшись, ринуться на помощь, как это произошло в начале Великой Войны. Такое опрометчивое решение впоследствии стоило Николашке-кровавому трона и головы, его держава распалась, а затем погрузилась в жуткий хаос Гражданской войны. Зато руководитель государства повел себя как «рыцарь», вступившись за честь la belle France.
Да Польше, этому «шакалу Европы» сейчас не сладко, и с ней, накануне войны зачем-то заключили оборонительный договор. Но «цивилизованные нации» в свою очередь совсем не спешили кидать своих сыновей в печь новой войны. «Гитлер должен пойти на Восток!» — молились в правительственных кабинетах по обе стороны от Ла-Манша. Реальная политика не признает «рыцарства», так как подобное безответственное поведение грозит неисчислимыми бедами тому народу, над которым стоит «честный и благородный» правитель. Франция и Англия спокойно смотрели, как гибнет в боях под Бзурой и Варшавой их союзник. И не делали ровно ничего для его спасения.
Глава восьмая. ЛЮБОВНИК ЕЕ ВЫСОЧЕСТВА
Так и получилось у хитрого парня, как хотел — вечером пятого дня шестидневки, встретившись с Наташей после работы, он повел ее гулять по улицам города. Прогулка закончилась около подъезда, там, где Викторову выделили комнату в профсоюзной коммуналке. Любопытная девушка захотела посмотреть условия, в которых пребывает молодой, но очень талантливый фотограф. Тем более, что предусмотрительный Ярослав спрятал фотопластинки в шкафу еще вчера, и теперь, для того чтобы сделать обещанную фотографию, девушке хочешь-нехочешь а пришлось бы зайти в его берлогу, уже просто ради приличия.
Викторов показал свою комнату гостье. Наташа удивилась наличию двух огромных платяных шкафов, создающих у входной двери коридор с поворотом. Слава объяснил, в этих фанерных коробах полки забиты под завязку какими-то вещами и тряпками- то ли оставшихся от старых обитателей, а то ли эта комната служила театральным гардеробом и здесь хранились одеяния актеров. Слава угадал верно — здесь находились лучшие костюмы из разогнанных пару лет назад местных этнических театров. Профсоюзники с Кировского, считавшиеся элитой бомонда, в тот момент подсуетились и решили взять на сохранение реквизит — планируя в будущем создание собственного театрика. Но, как и большинство подобных идей, проект самозаморозился на стадии организации труппы. А когда вселяли Славу — гардеробную «уплотнили», сложив все костюмы и забив ими полки. И вот среди этих запыленных, забытых всеми залежей «сэконд-хенда» и спрятал хронодиверсант свою заначку с фотопластинками.
Когда фотограф наконец настроил аппарат и обернулся чтобы пригласить девушку занять место для съемок, он обнаружил, что Наташа исчезла. Оказалось, глазастая девушка высмотрела в открытой створке шкафа сложенные там платья. И не смогла устоять перед соблазном.
— Отвернись! — прозвучал в требовательном тоне оклик, адресованный удивленному фотографу. Викторов послушно развернулся лицом к окну в комнаты и принялся терпеливо ждать. Спустя некоторое время, в течении которого из-за дверцы распахнутого шкафа доносился интригующий шелест материи, у него игриво поинтересовались: