Тапко и так мылся редко, а после этих замечаний стал мыться еще реже.
А этой зимой у них и вовсе случился разлад. И все из-за ванной: из крана вдруг пошла неприлично желтая вода. Словно воды Стикса, никогда не знавшие солнечного света, вдруг наполнили ванну.
Ванни лежала и не видела своих ног, будто была в рыжих шлепанцах Тапко.
Это все потому, что градоначальник Мерви давно не менял трубы в городе, вот они и проржавели. И эта ржавчина потекла теперь в дома. А летом подолгу не было горячей воды, а на один месяц отключали и холодную. Для Ванни это было мучительно, особенно в жару. Любовью супруги стали заниматься реже.
Из-за ржавой воды стали ломаться машины. А Ванни и так приходилось стирать вручную, поскольку стиральная машинка нигде не помещалась из-за новой просторной ванны, купленной в кредит.
А когда воду и вовсе отключили на целый месяц, Ванни пошла к соседке Кайсе и попросила пустить помыться в их ванной. Потому что у Кайсы в ванной был водогрейный котел.
– И чего ты мыкаешься с этим увальнем Тапко, который не может тебе обеспечить самые элементарные условия? – вздохнув, вошла в положение Кайса. – Тем более у нас в доме живет такой красивый сантехник! Он-то точно обеспечит тебя всем необходимым!
Это случилось морозным утром. Тарья спешил домой после очередной «третьей смены» из тех, когда он и подельники, словно мыши, обчищали склады Хаппонена. Ему надо было переодеться, перекусить и отправиться на обычную свою дневную смену.
Чтобы не вызывать подозрений, Тарье следовало выглядеть свежим, как огурчик. Приняв душ, Тарья искал свежую сорочку в шкафу. Мимоходом он обратил внимание на то, что Веннике не встала и не приготовила завтрак. И вообще не собиралась встречать его и провожать. Она лежала с открытыми глазами, но выглядела такой измотанной, будто не он, а она всю ночь ворочала мешки.
– Что случилось? – спросил Тарья, подойдя к кровати. – Ты заболела?
– Да, я заболела, Тарья. Ведь любовь – это тоже болезнь.
– Не понял! – не понял Тарья.
– Я нашла себе другого мужчину и больше не хочу тебя встречать и провожать. Я хочу жить честно. Так что можешь свободно отправляться к своей пассии.
Тарья и пошел, но не к пассии, а на работу. Шел и думал всю дорогу, за что ему такое наказание. Неужели за воровство с хаппоненовского склада? Неужели за то, что он брал чужое для своих родных, его родных заберет теперь какой-то чужой мужчина?
Тарью бросало из жара в холод и из холода в жар. Придя на работу, он был разгорячен так, что прямо в ботинках встал под холодный душ. Но и это не помогло. Тарья не понимал, как такое могло с ним случиться. Приняв для контраста после холодного горячий душ, Тарья зашел в камеру холодильника.
С работы Тарья отправился в больницу, где пожаловался на плохое самочувствие.
– Что случилось? – спросил доктор Эску Лаппи.
– Сердце что-то прихватило.
– Странно, странно… А с виду вы такой здоровый мужчина. А ну-ка сейчас посмотрим, раздевайтесь.
После осмотра Тарью положили в больницу. То ли у него сердце слишком сжалось от холода и тоски, то ли, наоборот, стало слишком большим, я так и не понял. Единственное могу сказать точно: его сердце оказалось непропорционального размера по отношению к телу. К тому же сердце у Тарьи было с пороком.
В эту ночь Тарья так и не вернулся домой, что дало Веннике повод лишний раз убедиться, что у Тарьи есть какая-то пассия. Наутро она узнала, что пассией Тарьи была смерть: ночью он скончался в больничной палате. Четыре ангела подняли душу Тарьи на Небеса. Сбылась его заветная мечта: однажды стать тем, кого возьмут и поднимут на руки.
В день, когда Веннике решила признаться Тарье в своей измене, Каакко Сантари отправился с Вялле на зимнюю рыбалку. Подальше от греха и шумных разборок с Тарьей. Благо, далеко ходить не надо было, потому что река протекала невдалеке от «Дома-Парохода-Утюга».
Остров посреди реки находился прямо перед окнами дома, который Каакко опекал как слесарь-сантехник. В выходной Сантари любил выбраться туда и посидеть среди чистой воды и искрящегося белого снега. Поставив возле себя большой шарабан, Каакко пробурил лунку и опустил мормышку с мотылем.
– Блесны для рыбака – все равно что бижутерия для женщины, – с наслаждением копался в шарабане Каакко.
Здесь было совсем неглубоко – всего полтора метра. И Сантари не боялся уйти на дно, хотя плавать не умел. Да и лед был прочный. Правда, Каакко знал, что власти иногда сливают отходы прямо в реку, минуя очистительные фильтры. И тогда на реке образуется полынья. Но где сегодня сточная труба будет сливать тухлую теплую жижу, где будет полынья, никто не знал. И Каакко тоже не знал.