Его карта пожаров была вся покрыта кошками-оригами, их бумажные тела составляли сложный узор на сетке домов. Он был уверен, что белые кошки выигрывали, пожары вспыхивали по всему городу, вереницы поджогов и случайных возгораний. А победы черных создавали рукотворное спокойствие. Но только после внезапного прекращения ужасных наводнений в Сан-Антонио в середине августа он понял, что сражения кошек были также связаны с более крупными, более значительными событиями.
Эллиот стал всегда носить с собой блокнот, кратко записывая новости, которые он слышал, видел или читал, и пытаясь увязать конфликт кошек с внешними событиями. Да, схема была трудноуловима, но она была очевидна для всякого, кто внимательно следил за ней.
Тоуи заметил блокнот и стал приставать, выспрашивая, почему он вечно сутулится над этими записями и больше не играет в шахматы и волейбол.
Эллиот не хотел обсуждать свое открытие. Он доверял Тоуи, но для него в мире существовало слишком много случайных сил, чтобы он мог открыть раньше времени то, что узнал. Он смотрел на все свидетельства вечного сражения: черные и белые фигуры шахмат, черные и белые шестиугольники волейбола, черные и белые плитки на полу станции.
Он вносил в блокнот все доказательства. После разыгранной комбинации, которая стоила белым второй ладьи, трое человек в Мехико были преданы суду как «магазинные убийцы». Когда белые отомстили, взяв черного королевского слона, мексиканские власти отказались подчиниться американскому закону об экстрадиции осужденных преступников.
Когда белые воспользовались преимуществом и напали на черного ферзя в короткой стычке, предложение президента по здравоохранению было отклонено комитетом. Потом черные атаковали и взяли оставшегося белого коня, красиво осуществив сцену захвата. Была разработана компромиссная программа, комитет проголосовал за нее, и через неделю закон был принят.
Было и еще кое-что: шестеро альпинистов, погибших в лавине на итальянской стороне Альп, взрыв уличного насилия в Восточном Остине, бушующие лесные пожары в Калифорнии.
После побед черных было объявление о том, что между бандами в Остине заключено перемирие, а шестнадцать подростков-туристов, объявленных погибшими, были спасены из огня в Калифорнии.
Волны расходились от этой местности и его жизни расширяющимися кругами. Эллиот купил пятидесятифунтовую упаковку кошачьего корма и принялся кормить всю стаю черных кошек. Его дом стал их безопасной территорией; он никогда не видел поблизости белых кошек. Так что он построил жилище для черных кошек за гаражом, полагая, что если они будут питаться лучше, чем их соперники, они будут выигрывать чаще.
И каким-то образом их победа была связана с его собственной: вернуть Риту, снова стать семьей.
Пока что преимущество было очень незначительным — большинство диких кошек были хорошими охотниками, — но придет зима...
В третью неделю августа он стал думать, что произойдет, если он прямо вмешается в их сражение.
В следующую смену они были вторым составом, когда поступил вызов — четырехквартирный дом в Дав-Спрингз. Дым и языки пламени уже были видны к тому времени, когда они добрались туда, но предыдущей ночью черные выиграли, так что Эллиот не очень беспокоился.
Антонио Гарца был в главном составе.
— Пропавшие жильцы, — прокричал он им, прежде чем их машина остановилась. — Ищите и спасайте — живо!
Эллиот и Войгт побежали к зданию. Гарца послал остальных протянуть еще одну линию на второй этаж. Они направлялись прямо в огонь.
— Видал — Гарца не какой-нибудь слизняк, — сказал Войгт. — Не то что некоторые. Он протянет этот патрубок и пройдет первым.
Эллиот собирался наподдать Войгту на следующей неделе и поинтересоваться, кого он назвал слизняком. Сейчас на это нет времени. Но позже...
Они ворвались на второй этаж.
В квартире было полно дыма. Даже в кислородной маске Эллиот дышал гарью и копотью и ни черта не видел.
От жары его бросило в пот. Квартира была полностью объята огнем. Но внутри было подозрительно тихо. Единственным, что он слышал, было его собственное дыхание и звук воздуха, проходящего через маску.
Эллиот провел три года во вспомогательной команде, прежде чем его повысили. Он всегда проводил розыскные работы, как учили в книгах, передвигаясь вдоль стены, положив на нее правую руку, ощупывая пространство левой рукой, не пропуская ни одной двери и ни одного отверстия. Запаса кислорода хватит на пятнадцать минут, прежде чем он должен будет отступить, выходя тем же утомительным образом, как и входил. Если не будешь прикасаться к стене, то заблудишься, а если заблудишься — умрешь.
Становилось все жарче и жарче, воздух жег его даже сквозь огнезащитный комбинезон. Под курткой возникало ощущение, что его форменную футболку гладят раскаленным утюгом прямо на нем.
Проблема заключалась в том, что он не знал, когда жарко превратится в слишком жарко. Огненный хаос включал в себя слишком много переменных.
Скорее всего ему уже пора было выбираться, но у него еще осталось кислорода на несколько минут. А Гарца сказал, что есть пропавшие. У него не было желания выкапывать обугленные останки из-под обломков — или даже просто тела.
В том дыму он ни в чем не мог быть уверенным, но он полагал, что находится в одной из спальных, когда наткнулся на стенной шкаф. Трещины в дверцах изнутри были заложены одеялом, и края его обуглились.
Эллиот забил огонь на одеяле и рванул дверцу. В течение секунды, пока дым не заполнил шкаф, он успел все разглядеть. Ребенок лет восьми плакал, забившись в угол. Эллиот схватил девочку, прижал ее лицо к своей груди и заторопился обратно, пригибаясь, левой рукой держась за стену. Он взялся за рацию и сказал: «Машина 12, нашел пострадавшую, выхожу. Вызывайте «скорую»».
Девочка натужно кашляла и корчилась, заставляя повышаться уровень адреналина в крови Эллиота. Зажужжал сигнал кислородной маски, оповещая о том, что кислорода осталось на четыре минуты. Ему казалось, что он двигается на пределе возможностей, но адреналин заставил его увеличить скорость.
А потом он увидел дверь.
Он сильнее сжал ребенка и побежал, все еще пригибаясь как можно ниже, чтобы уберечь ее от самого густого дыма. Он сбежал по лестнице, пронесся мимо пожарных рукавов и бережно уложил ее на траву.
Девочка все еще корчилась и кашляла, так что Эллиот понял, что она пострадала не очень сильно. Подбежал парень из двадцатой бригады и надел на нее кислородную маску, прежде чем она открыла глаза.
— Ты можешь дышать? — спросил парень. — Что у тебя болит?
Ее лицо было покрыто слоем копоти иона дышала с трудом.
— Как тебя зовут? Ты здесь живешь?
Сигнал маски Эллиота перестал жужжать. Кислород закончился. Он склонился над ребенком и снял шлем. Она схватила его руку и оттолкнула в сторону кислородную маску.
— Я думала, — выдохнула она, — что сгорю. — Она так надрывно кашляла, что на ее глазах выступали слезы и смешивались с грязью на лице. Тот пожарный снова надел на нее
маску и на этот раз она не оттолкнула ее. — Я слышала, как огонь приближается, — сказала она Эллиоту, голос ее звучал глухо через маску. — Я звала и звала, но никто не приходил...
Он стащил перчатки и взял ее за руку. Ее пальцы были ледяными из-за пережитого шока, но хватка — отчаянно сильной.
— Я пришел, — сказал он. — Мы вытащили тебя. Теперь ты в безопасности.
И тогда он увидел Чертенка, взгромоздившегося на кислородную сумку с самым самодовольным видом.
За двенадцать лет службы в департаменте Эллиот ни разу не выносил из огня человека. Домашних животных — конечно, трупы — да, но никогда живых. После того как пожарные оповещатели стали так распространены, большинство людей просыпались и успевали выбраться из дома, прежде чем огонь становился опасным. Или так, или пожарные выносили мертвое тело.
Эта девочка была умной и везучей. Достаточно умна, чтобы спрятаться в шкафу, когда не сумела выбраться из дома... и ей повезло, что они нашли ее вовремя. Но ребята говорили, что в этом есть только заслуга Эллиота, считая, что он должен потребовать награду.