Я сидела восковой куклой, наблюдала «за действом» остановившимися глазами.
В коридоре появился сонный усатый прапорщик:
— Я поехал. Джульбарс след не взял, уксус везде, да еще сучка мастиф его беспокоит.
Следователь привстал с корточек и начал впихивать в сливную крестовину раковины бычки.
— Езжай, спасибо… А вы зачем сюда поднялись? Э-эй!
Он щелкнул перед моим лицом пальцами, и я «очнулась».
— Я уже говорила. Ждала своего приятеля, Алексея, он здесь живет. Он вовремя не приехал, и я забеспокоилась.
— А почему в ванную заглянули? Да! Свет горел или вы его включили?
— Я везде повключала. Мне подумалось, а вдруг с ним что-нибудь случилось, с Лешей? Плохо, например, стало. А это может случиться и в туалете, и в ванной.
— Понятно.
Следователь опять сел на край ванны и стал постукивать по папке пальцами.
— Как фамилия вашего приятеля?
— Алексей. Алексей Захарович… Забыла фамилию.
Бли-ин! Не забыла. Я ее и не знала. Кстати, и документов никаких, удостоверяющих его личность, в руках не держала…
— Ладочников! Слышь! Иди сюда!
В спальне веселый голос оборвал свое повествование про огромную собаку, которую кому-то подкинули, из нее появился радостный старший лейтенант с румянцем во все лицо.
— Слушаю!
— Бумаги нашли?
— Нашли. Тут из мебели три с половиной коробки. А в спальне Юрка Бодюков с собакой разговаривает, просит разрешения на поиски. Собаченция побольше меня будет. И поумнее, чем Бодюков. В общем, паспорта и водительских прав нет, но нашли вот это.
Старший лейтенант протянул бумаги. Я попросила следователя показать их мне. Первой «корочкой» оказался диплом ветеринарной академии на имя Алексея Захаровича Лидского. Второй — ордер на квартиру, выданный на то же имя три месяца назад. Еще были счета за телефон и электроэнергию, квитанции о квартплате, два письма из города Орша. Я вспомнила, что у Леши там мама живет… Все.
— А убитый давно знал Алексея Лидского?
— Нет. Не знал. Кажется. Вы, пожалуйста, позвоните завтра майору Сергею Дмитриевичу, доложите о случившемся.
— Ваш знакомый?
— Нет. Он дело одно вел. Примерно месяц назад парня застрелили в моей квартире.
— Пот-ря-са-юще. Ладочников, иди, повнимательнее в коридоре посмотри.
Старлей, поглядывая на меня, начал ворчать: «Натоптано там уже, раньше надо было…» Но следователь, отмахнувшись от него, открыл папку и что-то записал на листе бумаги.
— А у кого, кроме вас и Алексея Захаровича, есть ключи от квартиры?
— Не знаю. Вроде бы ни у кого.
— За-ме-ча-тель-но. — Следователь опять закурил. — А Алексей высокий?
— Да. Выше Григория на полголовы.
— С ума сойти! Слышишь, Сергеич. — Эксперт, надевавший куртку, пробормотал: «Слышу». — Получается, что Алексей Захарович, предположительно, хозяин этой квартиры, выше убитого, имеет свой комплект ключей, живет в доме, где месяц назад уже было убийство, и сегодня домой не явился. Правда, классно, Сергеич? Вы, Анастасия Николаевна, его давно знаете?
— Давно. Нет, не очень. Мы через день после убийства познакомились.
— О-бал-деть. Ладочников! Иди сюда! Быстро звони нашим, подай данные в картотеку и розыск на Алексея Захаровича Лидского, уроженца города Орша…
Следователь продиктовал данные, старлей понимающе хмыкнул и исчез.
Я все так же сидела в коридоре между кухней и ванной. Моя инвалидная коляска и носилки с телом Григория мешали всем. Но милиционеры проносились мимо, как летучие мыши в темном заставленном пространстве, не задевая, да и не замечая нас.
— Дорогая Анастасия Николаевна, уже поздно, почти четыре утра. Давайте я вас довезу до квартиры, и вы покажете мне свой паспорт.
— Давайте. Вы детские коляски возили?
— У меня двое.
— Значит, опыт есть. Мою коляску, господин-товарищ следователь, надо везти гораздо аккуратнее.
— Понял, не дурак.
— Ой, а когда Григория заберут?
— Что?
Следователь, развернувший мое кресло, прошел в комнаты, в коридор и там заорал:
— Вы, труповозники! Какого хера расселись у телевизора? Давай шустрей, алкоголики, от работы не отлынивать.
Парни с еще более пьяными лицами, шатаясь, вывалились в коридор и, потолкавшись, взялись за носилки. Подождав, пока они выйдут из квартиры, я позвала Зорьку.
Нам пришлось ждать грузовой лифт. Следователь косился на собаку, она тяжело дышала, не обращала на него внимания.
Хотелось спать, проснуться завтра и забыть о происшедшем, как о страшном сне.
— А знаете, в эту квартиру вечером входила Татьяна Степановна.
— Кто такая?
Сбивчиво я попыталась объяснить, что это помощница по хозяйству, которая работала еще у покойной Кати, но, кроме имени и наличия у нее пуделя по кличке Чешир, а также сведений о предположительном близком проживании Татьяны Степановны, ничего конкретного я о ней не знала.
Следователь опять встал в стойку при упоминании еще одной «покойной» и попросил рассказать подробнее. Меня его рвение в работе не впечатлило — слипались глаза.
В квартире Стерва кинулась на шею Зорьке, и обе собаки привычно потрусили на кухню. Следователь завез меня в комнату.
— В верхнем ящике тумбочки у кровати посмотрите, пожалуйста, паспорт должен быть там.
— У вас квартира на сигнализации?
— Да, но я почти всегда дома.
— В вашем состоянии небезопасно находиться одной в квартире, включайте постоянно.
Мне, после того как смерть прошла два раза совсем близко, чуть задев краем плаща, было, мягко говоря, по фигу, включена или нет охранная система. Пню понятно, что убийца мог запросто шлепнуть меня, не особо напрягаясь, во время прогулки с собакой или еще в больнице.
— Надо будет, достанут и при сигнализации, и в барокамере закрытого учреждения.
— Это точно. Вам двадцать восемь лет?
— Да. Я знаю, что выгляжу на двадцать. Достигается видимость ранней юности очень просто — спите вволю, ни за что не отвечайте и не нервничайте.
— Вы не нервничаете?
Следователь сел напротив меня в кресло и улыбнулся, держа в руках свою выскользающую папку и мой паспорт.
— Нервничаю. В последние два месяца. А до этого мне только казалось, что у меня бывали неприятности. Родители, да и покойная тетя, как оказалось, брали на себя все бытовые трудности. К тому же, знаете, я ведь ничего в жизни не решала. Не приходилось. Все как-то они за меня думали… Хотите мартини?
— Нельзя, на работе. А вообще-то давайте, конец смены скоро. То есть я сам схожу.
— Лучше отвезите меня на кухню.
Больше всего мне хотелось плюхнуться в кровать, пристроить уставшую от многочасового сидения задницу и расслабить начинающую ныть ногу. Но я допустила крохотный шанс, что Алексей сейчас у меня на кухне, и тогда обязательно надо помочь с алиби.
Но его не было. Дверцы шкафов, где он мог с трудом поместиться, были плотно закрыты, все вещи стояли на месте, а в спальню, ванную и нижнее отделение резного буфета следователь «ненароком» заглянул сам. Холодильник его привлек по другим мотивам, и он, стесняясь, предложил нарезать мне бутербродов. Действительно, я же не ела с утра.
— Если вам не трудно, нарежьте, пожалуйста, и ребятам своим наверху предложите, наверняка они голодные.
— Не положено. Я могу позволить себе немного превысить полномочия, но только в интересах следствия.
— Тогда налейте мне тоже мартини. Как вас зовут?
— Александр Филиппович, я же представлялся.
— У меня имена плохо держатся в памяти, а уж сегодня я их просто не слышала. Стерва! Зорька! Место!
Собаки поплелись в коридор. Александр посмотрел на меня… с соболезнованием, что ли?
— Значит, месяц назад у вас сумасшедший дом начался?
— Попали в точку.
И я рассказала ему заплетающимся от усталости языком, что же произошло вокруг и внутри меня за это время. Александр, симпатичный мужик, слушал, поставив оба локтя на длинный кухонный стол. Я не сомневалась, что ему дело Григория не дадут. Ничего не понимая в иерархической лестнице МВД, все равно можно было сообразить, кому что могут доверить. Ему — вряд ли, слишком открытый. Скорее всего опять появится «тишайший» Сергей Дмитриевич.