Я отвернулся и пошел на террасу. Чувствовал я себя как после битвы, и мне уже и правда было все равно, как обернется дело. Я бросился в кресло-качалку и сидел, уставясь в пространство минут пять. Тут я почувствовал, что она стоит рядом. В ее тощей фигурке было что-то жалкое.
– Вы сделали мне больно, – жалобно сказала она. – Синяков насажали. У, какой!
– А вы мне – нет? – Я промокнул нос платком, из царапины еще сочилась кровь. – Скажите спасибо, шею вам не свернул.
Она присела рядом.
– Мне пить хочется. Может, оторветесь от своих эгоистических переживаний и принесете?
Я пошел в зал и нажал на звонок. Никакие слова не передадут моих чувств. Я вступил в бой и победил! Я понимал это. Понимала и она. А это означало, что я вошел в дверь и ничто теперь не помешает мне! Вот он – величайший триумф моей жизни!
Появился Харджис. По выражению его лица я понял: он думает, что ему сейчас прикажут выбросить меня вон. Увидев, что на кнопке звонка мой палец, он застыл как изваяние.
– Принесите бутылку лучшего шампанского, – распорядился я.
Харджис перевел взгляд на террасу, где Вестал расстегнула курточку, обозревая свои синяки, тихонько мурлыча песенку.
– Слушаюсь, сэр, – бесстрастно сказал он.
– Да проверьте, чтобы действительно лучшее. Не то бутылку о вашу голову разобью.
Глаза его остановились на моем лице. В них читалась ненависть. Когда он ушел, я подошел к телефону и набрал номер Блекстона.
– Есть новости о «Конвее», Райан?
– Конечно. Только что распродался. Очистилось тридцать пять тысяч для мисс Шелли и тебе причитается с меня девятьсот долларов. Недурно?
Я взглянул на террасу. Вестал по-прежнему рассматривала синяки. Она вывернулась на шезлонге, и мне была видна ее чахлая белая грудь. Я отвел глаза. Любоваться нечем, плоды высохшие и неаппетитные.
– Отлично, – одобрил я. – Сделай чек мисс Шелли на меня…
– Но послушай, Чад…
– Ты слышал? – прервал я. – Ты на меня работаешь, не на нее. Я ей дам сам чек. Понятно?
– Хорошо, Чад. Но обычно так не делается.
Я положил трубку. Никому не позволено бить меня по лицу безнаказанно. Хватит с мисс Шелли двадцати тысяч. Остальные пятнадцать пойдут на мой счет в банке в качестве компенсации.
Теперь понимаете, о чем я говорил? Я прошел через дверь и очутился в новом чудесном мире.
Когда я вышел на террасу, Вестал торопливо запахнула жакетик. Потом она совершила поступок, который меня шокировал, а шокировать меня, поверьте, нелегко. Она послала мне лукавый застенчивый взгляд и притворно стыдливо улыбнулась:
– Вы не должны так подкрадываться, вы подглядываете за мной!
Подглядываю! Предположение настолько нелепое, что даже не смешно. Неужто эта высохшая уродина и вправду воображает, будто мне охота за ней подглядывать? Неужто смотрит на меня и не понимает, что стоит мне только пальцем поманить, и ко мне хлынет толпа женщин?
Кое-как я изобразил ослепительную улыбку.
– Вы, мисс Шелли, смущаете меня. У меня на уме было совсем другое. Я только что сделал для вас двадцать тысяч.
С нее мигом слетело всякое лукавство, глаза вытаращились.
– Я тут немножко рискнул от вашего имени, – продолжал я, усаживаясь подле. – Сегодня утром дал своему маклеру инструкции купить на четверть миллиона «Цемент Конвей». Акции поднялись на четыре пункта, и он вышел с двадцатью тысячами прибыли.
Она молча уставилась на меня.