— Ох, друг мой, — устало отвечал ему Финвэ, — ты проповедуешь не хуже самого Манвэ Сулимо. Поверь, Мириэль есть совершенство и гармония, воплощенные в девичьем роа. Единый наделил ее кротостью и величайшим талантом к рукоделию. А ее красота… Но я не хочу описывать ее. Ты придешь на наш праздник и своими глазами увидишь мою избранницу!
— Я приду, — кивнул со сдержанной улыбкой на пригожем лице вождь миньяр, — И да будет ваш с ней союз благословен самим Илуватаром, — и он поднял руку в прощальном жесте.
Недолго Финвэ пребывал в задумчивости, вспоминая в дороге слова Ингвэ. Вскоре его мысли перенеслись в лагерь татьяр, к которому он стремительно приближался. Там его ждала Мириэль. Когда он думал о ней, все внутри словно загоралось ярким пламенем, источник которого находился в области сердца. Чувствуя этот пожиравший его огонь, Финвэ еще больше уверялся в правильности сделанного им выбора. Ни одна другая дева не была и не будет способна разжечь в нем и сотой доли того пламени, что теперь бушевало в его роа и сжигало дотла его сердце. Его феа и роа принадлежат одной лишь Мириэль, с которой он будет связан вечно.
Еще раз сумерки успели смениться тьмой на стоянке второго народа, когда за вождями двух других, следовавших в Аман, от Финвэ были отправлены гонцы, чьей обязанностью было привезти с собой званых гостей.
Мириэль как раз успела закончить работу над прекрасными праздничными одеждами для себя и будущего супруга. И не было в мире квенди одежд прекраснее тех, что сшила и украсила Тенриндэ.
Эти белого, подобно лепесткам лилии, атласа одежды, богато украшенные золотой и серебряной вышивкой и усыпанные самоцветами Амана, были разнесены по двум специально сооруженным для церемонии празднования помолвки небольшим шатрам. В «шатер жениха» были унесены штаны, нижняя рубаха, туника, пояс и плащ, предназначенные Финвэ, в «шатер невесты» — нижняя рубашка, длинное в пол платье невесты, ее широкий татьярский шелковый пояс, завязывавшийся на спине квадратным узлом, и отороченный мехом белой лисы шерстяной плащ.
Согласно обычаю, каждый из нареченных одевался в отведенном ему шатре, а затем, по приглашению Атто, оба одновременно покидали его и шли друг другу навстречу.
Охотившийся в сопровождении свиты из благородных татьяр, Финвэ подоспел как раз, когда все было подготовлено к началу церемонии, а высокие гости из первого и третьего народов должны были вот-вот появиться.
Не имея времени увидеть Мириэль перед началом действа, вождь татьяр побежал прямиком в свой шатер, где его уже ждал юный квендэ, готовый помочь ему одеться.
Уже был приготовлен славящий Великие Стихии костер и огромный чан с мясным супом, а также хмельной напиток на основе дикого меда и прочие угощения для многочисленных гостей.
Спешно переодеваясь в своем шатре, Финвэ слышал, как снаружи бешено забили тамбуры и протяжно заиграли флейты. Должно быть, Атто вышел в круг и сейчас призовет их к себе, чтобы они могли обменяться помолвочными кольцами.
С его поясом вышла заминка, юный помощник никак не мог справиться с причудливым узлом, сворачивая и разворачивая трясущимися от волнения руками драгоценную шелковую ткань. Наконец, поняв, что его нареченная и остальные гости уже собрались вокруг прославлявшего Стихии кострища, у которого им с прекрасной Мириэль предстояло даровать друг другу кольца, Финвэ, наспех затянув на тонкой талии не желавший поддаваться рукам прислужника пояс, выбежал из своего шатра. Вождь татьяр тут же нашел ее взглядом и устремился почти бегом к белевшей и переливавшейся серебром стройной фигуре, чьи серебряные волосы украшал драгоценный венец, поверх которого, ввиду моросящего дождя, был надет скрывавший лицо капюшон плаща.
— Прости меня, сладость моя, — сжав в объятиях изящное тело возлюбленной, прошептал Финвэ, — Этот проклятый пояс никак не хотел поддаваться…
Мириэль вздрогнула, еще ниже склоняя голову, и ее нареченному показалось, что он услышал с трудом сдерживаемый всхлип.
— Что с тобой? Не гневайся, прошу, я не перенесу видеть, как ты страдаешь… — он уже собирался сдвинуть отороченный песцовым мехом край капюшона невесты, чтобы иметь возможность заглянуть в ее прекрасные светлые глаза, когда услышал за спиной громкий голос Атто:
— Сын мой! Мы все ждем тебя…
Тоже вздрогнув, Финвэ оглянулся и увидел в пятидесяти шагах от себя отца, стоящего в окружении матери, его младших братьев и сестер, а также Ингвэ с родней и других благородных квенди, что пожелали разделить с ним радость помолвки. Но самым удивительным было то, что рядом с Атто стояла Мириэль. Несколько мгновений они оба потрясенно глядели друг на друга.
Только тогда вождь татьяр медленно разъял объятия и снял капюшон с того, кого еще мгновением раньше принимал за Териндэ…
Пытаясь не придавать значения мучившей его тошноте и сильному головокружению, Финвэ сел в образовавшуюся после отлива лужу на светло-серый песок рядом с неподвижно лежавшим на животе командиром разведки. Бывший Владыка нолдор подобрал колени, обняв их руками. Энларо лежал лицом вниз, раскинув руки. Рядом с ним желтовато-оранжевым светом переливался Видящий Камень.
Потянувшись, Финвэ дотронулся до плеча родича. Тот шевельнулся. В этот миг рядом оказались трое его подручных и сразу же принялись помогать командиру подняться на ноги.
Тоже самое решил сделать и бывший Нолдаран. Оглядевшись вокруг и внимательнее изучив место, где они оказались по воле Повелителя Вод, он с восхищением вскинул брови — невдалеке виднелись прекрасные прибрежные заросли цветущих кустарников, блестевших ярко-зеленой листвой и душистых трав, чьи тонкие стебли колыхались от морского ветра.
— Ты невредим? — спросил он доверительным тоном у командира стражи, осторожно дотронувшись до его спины, — Где мы теперь?
Поддерживаемый охранниками и с усилием открывший глаза, услышав, что к нему обращаются, Энларо поначалу непонимающим взглядом рассеянно окинул фигуру родича, потом тяжело вздохнул. Но уже в следующее мгновение на его измученном, осунувшемся лице появилась тень улыбки, когда его взгляд упал на одиноко лежавший в мокром песке палантир.
— Хвала Ульмо! — воскликнул Энларо, пряча артефакт в складках плаща, — Мы на Тол-Эрессеа, рядом с Аваллонэ! — слегка пошатываясь, находчивый нолдо сумел вырваться из объятий поддерживавших его охранников и поспешил в сторону зеленых кустарников, — Поспешим, Владыка!
— Зачем же?!
— Нужно вернуть это на его место! — командир разведки взглядом указал на спрятанный под плащом шар, — Пойдем, Владыка, позже я все объясню…
***
Не прошло и часа, как они пятеро в испачканной, пропахшей морскими водорослями одежде и с растрепанными влажными волосами оказались на небольшой, вымощенной каменной кладкой, улочке столицы Тол-Эрессеа.
Финвэ чувствовал усталость. Хотелось омыть тело и уснуть, а не спешить куда-то в том жалком виде, в котором они появились этим утром на городских улицах. Голод, спровоцированный многочасовым вынужденным воздержанием от пищи, также давал о себе знать.
Итак, они на острове, на котором когда-то Вала Ульмо переправил их через Великий Океан.
Энларо шествовал чуть впереди. Финвэ шел почти рядом с ним справа. За ними шли, будто живая стена, трое дюжих нолдор-подручных командира разведки.
Несмотря на крайнюю усталость, Финвэ заметил, что, проходившие мимо них и бросавшие на него и его провожатых встревоженные взгляды, квенди были достаточно различны по своему внешнему виду.
— Формально, как ты знаешь, островом правит Кириаран, — тут же разъяснил Энларо, — Однако публика тут самая разнообразная: нолдор, вернувшиеся после Войны Гнева, синдар, нандор и авари, переплывшие Великое Море в последующие эпохи, а также коренные жители — тэлери, привезенные сюда самим Ольвэ в Предначальную Эпоху…
— Здесь говорят на языке эльдар? — оглядываясь вокруг и прислушиваясь, спросил Финвэ.
— Это называется синдарин, Нолдаран, — пояснил его родич, — Мы все говорим на нем, поскольку сами синдар не питают любви к квенийской грамматике… — он криво усмехнулся.