— Сериндэ, это я…
Мириэль покачала головой, а затем прикрыла глаза, из которых на казавшиеся розоватыми щеки полились блестящие струйки.
Она отвернулась, стараясь скрыть лицо, тоже глубоко вздыхая.
— Нет, мельда, — Финвэ потянулся к ней, желая прикоснуться, — не прячься от меня. Посмотри мне в глаза, — просил он, придвигаясь ближе, обнимая не сопротивлявшуюся ему деву.
— Теперь я зовусь Фириэль, — услышал он ее горький шепот, — Валар опять посылают мне тебя, желая снова испытать, но я больше не попаду в этот капкан, слышишь?
— Поверь, наша встреча также неожиданна для меня, как для тебя, — говорил ей Финвэ, — Я не искал ее, хоть и долго надеялся, что мне доведется оказаться на Эа и встретить тебя вновь…
Вместо ответа послышался приглушенный плач, который она, по-видимому, уже не в состоянии была сдерживать.
— Прости меня, прошу, — он крепко сжал ее в объятиях, — Мельда, всегда я тосковал по тебе, никогда ты не покидала моего сердца… — и сердце Финвэ, при этих словах болезненно сжалось, как в те дни, когда ему, правителю нолдор, случалось вспомнить об ушедшей в чертоги первой супруге.
— Это я должна просить прощения, — сквозь рыдания шептала Териндэ, — Это я виновна в том, что ушла, оставив тебя одного с малышом. Я была так слаба, силы покинули меня и до сих пор я с содроганием вспоминаю то время, — всхлипывала Мириэль.
— Забудь об этом, моя серебряная королева, — шептал ей на ухо Финвэ, стараясь утешить, — Твоей вины нет ни в чем. Иди ко мне, Териндэ, позволь хоть сейчас стать тебе опорой, — голос его дрогнул на последних словах.
Бывший Нолдаран сам готов был разрыдаться. К счастью, расчувствоваться окончательно ему помешал внезапно остановившийся паланкин.
— Приехали, госпожа Фириэль, — раздалось снаружи.
— Везите к черному ходу, — встревожено отвечала Териндэ, подняв голову и утирая слезы.
Взглянув на него, она плотнее прикрыла дверцу паланкина и поправила на ней красную штору.
Снова тронулись, но проехали совсем немного, лишь обогнув какое-то строение. Финвэ явственно услышал, как за ними, въехавшими во двор, со скрипом закрываются массивные ворота.
— Хороший мой, — шептал ему, задыхаясь, вождь татьяр, — Прости меня, мой серебряный цветок, моя радость, — Финвэ оглаживал казавшегося без сознания Эльвэ.
Тот лежал на тюфяке, повернув вправо вспотевшую голову, не открывая глаз, и казалось, что он едва дышит.
— Не уходи сейчас, — слабым голосом проговорил Эльвэ, почувствовав, что друг пытается подняться на ноги.
— Я скоро вернусь к тебе, дождись, прошу, — умоляюще обратился к нему Финвэ, — Сейчас я должен ненадолго отлучиться в наш стан. Но я обещаю, что вернусь за тобой очень скоро, моя серебряная звезда…
Заверив и обнадежив обессиленного Эльвэ, его друг натянул все еще влажные, превратившиеся в грязное рванье, одежды, в которых пришел в белый шатер, и отправился к месту, где ночевали немногочисленные лошади народа нельяр, оставив вождя лалдар отдыхать на лежанке в его шатре.
Ему хотелось взять одну из лошадей, чтобы поскорее добраться до лагеря второго народа. Чувства Финвэ пришли в полное смятение. Он знал только, что нуждается в Эльвэ, в том, чтобы отдавать ему свое тепло и в том, чтобы, слив воедино их феар, чувствовать поток чистейшей, неисчерпаемой любви, исходивший из души вождя третьего народа и проливавшийся на него серебряным водопадом, блистающим бриллиантовыми искрами. Тогда он думал, что хотел бы провести Вечность, купаясь в потоке этой любви.
Стараясь придумать правдоподобное объяснение долгого отсутствия для родичей и невесты, Финвэ не заметил, как белоснежный конь принес его прямо к стоянке татьяр. Вождь спешно соскочил с лошади и вступил в охваченный паникой лагерь, встревоженно озираясь по сторонам. Сердце Финвэ болезненно сжалось от недоброго предчувствия.
— Где ты был?! Высшие Силы! — первой к нему в объятия бросилась мать, — Слава Единому — ты невредим! — она крепко прижала к себе сбитого с толку такой реакцией на свое появление Финвэ.
— Что произошло?! Почему все суетятся? Где Мириэль? — встревожился вождь татьяр.
— Наконец-то соизволил появиться, — грозно прозвучал голос подоспевшего отца, — Где ты был?! — по тому, как звучал этот голос, и по суровому выражению мужественного лица можно было понять, что прародитель второго народа пребывал к крайнем гневе.
— Отец, — начал Финвэ, — я должен был найти Эльвэ! Он сбежал и я испугался, что в такую грозу с ним что-нибудь может случиться в лесной чаще…
— Вместо того, чтобы как мальчишка носиться по лесам за твоим лалдо, — прогремел Атто, — ты должен думать о своем народе! Вчера ночью шестеро твоих соплеменников исчезли из лагеря! Тебе, как вождю и защитнику народа, положено снарядить и возглавить отряд для их поиска, — он сверлил серо-синими глазами первенца, в ярко-синих глазах которого читался ужас.
— Я боялась, что ты тоже, как и они, сгинешь в лесу! — воскликнула Татье, — Страшнее грозы, чем та, что обрушилась на нас в прошедший час тьмы, я не видела… — она цеплялась за одежды сына.
— Где Мириэль?! — Финвэ заметался на месте от крайнего волнения.
— Она в моем шатре со служанками, — поспешила успокоить его мать, — Не беспокойся, мой могучий кедр, послушай…
— Я бегу к ней! — сорвался с места ее сын, вырываясь из материнских объятий, — Собери всех на поляне у большого костра! Мы немедля отправимся на поиски пропавших! — кричал он набегу, обращаясь к принявшему из его рук поводья молодому татьо.
Он застал Мириэль в плену крайнего беспокойства. Териндэ сидела в шатре Татье, окруженная заботившимися о ней служанками и подругами прародительницы, однако было заметно, что ее всегда бледное лицо приняло холодновато-белый оттенок, уголки губ были опущены, а блестящие, меняющие цвет глаза, сделались прозрачно-серыми от беспокойства и тоски.
— Милая моя! — Финвэ вихрем ворвался в материнский шатер, расталкивая прислужниц.
Она обернулась, встрепенувшись при виде вошедшего Финвэ, и ее нареченный в который раз поразился тому сходству, что существовало между ней и прекрасным вождем третьего народа.
— Простишь ли ты?.. — спросил замерший в любовании ее чертами избранник Валар.
Слова сожаления уже готовы были сорваться с уст, когда дева с неожиданной резвостью подбежала к нему и точно также, как Эльвэ, обхватила ладонями его лицо, пристально глядя в глаза.
— Ты невредим! — прошептала она.
Ручейки горючих слез текли по щекам Мириэли.
— Мы поговорим позже, — оглаживал ее серебряные волосы Финвэ, — А сейчас я должен созвать совет и отправиться на поиски пропавших во время грозы.
Перед началом совета ему сообщили, что Ингвэ со своим народом решил продолжить без промедления путь на запад, по указанной Оромэ дороге, дабы скорее достичь спасительных земель, где обитали Стихии, и где его квенди не грозила бы опасность, исходившая из окрестных чащоб.
На собранном совете Финвэ по очереди выслушал всех, чьи родичи исчезли в прошедший час отдыха. Выяснилось, что из лагеря бесследно пропали трое нисси и трое нэри, никто из которых никоим образом не был связан с другими. Среди пропавших в тот злополучный час тьмы была и жена его приятеля Тульвэ.
— Она исчезла из шатра, — рассказывал он, — Мы все вышли, чтобы праздновать твою помолвку, а Нариэ* осталась с нашим маленьким сыном. Он еще совсем кроха, и она не хотела брать его на шумное празднество, а одного его оставить было нельзя. Когда вскоре мы вернулись, услышав плач ребенка, ее уже не было в шатре рядом с ним…
— Зло бродит среди деревьев в часы отдыха, — говорил другой квендэ из свиты Атто, — Оно прячется за чёрными стволами в глубине чащи. Сейчас оно затаилось среди густых ветвей, но оно не дремлет! Помните, что говорил Алдарон?! Зло опасно и следует за нами по пятам!
По толпе собравшихся на совет квенди из татьяр прошел ропот ужаса. Многие вздыхали, опуская головы, кто-то в страхе оглядывался на окружавший их лес, другие взывали к Стихиям, прося защиты, третьи тихо плакали, закрывая лица широкими рукавами. Кто-то или что-то похитило шестерых татьяр, унеся далеко от их лагеря неизвестно куда. Медлить было нельзя.