Вскоре стало ясно, что с сусликов было слишком мало проку. За месяц утомительных всенощных, проведенных за постоянным поддержанием огня, Максу едва удалось накоптить небольшой пучок безвкусного нежирного мяса - на два скудных обеда, не более. После недолгого хранения мясо суслика скорее было похоже на бечевку как по вкусу, так и по жесткости. За время фруктово-рыбной диеты Макс заметно исхудал и чувствовал, что теряет силы. И этот вопрос, по мнению Макса, нужно было срочно закрывать.
Однажды, исследуя окрестности, Макс наткнулся на поваленное дерево. Отвернув прогнившую кору, он к своему невероятному удовольствию обнаружил там крупных личинок, пожирающих древесину. Они были совсем как пальмовые короеды на Земле. Собрав всех личинок, что он смог найти, он почти побежал к капсуле. В этот же день личинки были пожарены на раскаленном плоском камне и съедены с большим аппетитом. За такое блюдо в ресторане пришлось бы выложить кругленькую сумму. На Земле насекомые давно вошли в повседневный рацион. Уже прошло лет пятьдесят, как люди наконец поняли то, что давно подсказывала природа. Насекомые, существующие в огромном количестве, являются прекрасным источником белка и протеинов. К тому же они гораздо эффективнее превращают съеденные растения в белок и, в отличие от коров, например, не производят столько парниковых газов.
Но здесь, на фиолетовой планете, Максу было не до экономии ресурсов. Он, в принципе, ел бы сейчас все, что пришлось. Ах, если бы в этот момент кто-то предложил бы ему говяжий стейк! Дорого бы он за него отдал.
В любом случае, короеды были для него прекрасным лакомством, но, к сожалению, других мест, где личинки бы обитали в изобилии, ему так и не удалось найти. Другие же насекомые, которые ему приходилось здесь видеть, были слишком малы и не пригодны в пищу.
Вечерами, закончив все свои дела, он сидел на берегу ручья, рассматривая воду, и думал о том, как же ему, наконец, поймать хотя бы одного хрюка. У этого, надутого, как меховой шарик, зверька должно было быть вкусное мясо. Так Максу почему-то казалось. Но только хрюки, видимо, и сами знали о своей привлекательности и здорово осторожничали.
Неделю назад Макс потратил несколько дней на безуспешные попытки убить хрюка, метая в них копье. Нож, привязанный к палке, превращался в вполне сносное оружие. Но если ему и удавалось выследить семью хрюков, собирающих опавшие плоды, то животные никогда не подпускали его слишком близко, чтобы можно было попасть в цель. Хрюки часто разбегались в разные стороны еще до того, как копье падало на землю. Все, чего он добился, так это того, что все семьи хрюков, обитающие поблизости, уже точно знали, что это странное двуногое существо опасно и от него лучше спасаться бегством как можно скорее.
В своих мыслях Макс все чаще и чаще приходил к необходимости более эффективного оружия. Хороший лук, как он думал, мог бы помочь. Но первые попытки сделать его оказались тщетными. Для начала он попробовал просто привязать тонкие волокна строп парашюта к согнутой палке. Но стрелы из такого горе-лука пролетали от силы метров пять. Таким способом хрюков даже не удалось бы испугать. Тогда он бросил эту затею, поскольку его больше занимала идея о хорошей ловушке. Но теперь Макс снова вернулся к луку как к единственному возможному варианту улучшения результатов охоты.
Было вполне понятно, что для того, чтоб послать стрелу на большое расстояние, нужна большая энергия. Обычную палку было слишком легко согнуть. Она не накапливала достаточно силы, чтобы потом вернуть ее стреле. Когда-то давно Максу довелось иметь дело с луком. Один его знакомый хвастался своим хобби. Макс помнил легкий укол зависти, который ощутил, когда хозяин лука попадал в яблоко на расстоянии десяти метров. Но тот лук весь был выполнен из полимерных материалов. Макс не считал себя слабаком, но когда натягивал тетиву того лука, то руки предательски дрожали. Зато его знакомый без труда натягивал тетиву, смешно приставляя ее прямо к носу, и отпускал. Если б кто знал, как он завидовал ему сейчас! С таким луком и стрелами можно было бы обеспечить себя мясом на год вперед.
Правда, из чего бы ни был выполнен лук, главными особенностями было сочетание прочности и гибкости. Для прочности древесина должна быть высушена, но в этом случае возникала другая проблема. Палки в сыром лесу скорее превращались в труху, чем в прочную древесину. Сами эти палки были прямыми, и на них было сложно натянуть тетиву. При попытке же сильно согнуть такую палку она ломалась.
Все его бесконечные попытки заканчивались предательским «клац» и потоком ругательств в сторону палки, леса и хрюков, из-за которых Макс был вынужден испытывать столько разочарований. Луки ломались при первом или втором, если повезет, выстреле.
Один раз из достаточно большого полена Макс смог вырезать лук, форма которого была заранее изогнута. Кто бы знал, каких трудов ему стоило эта резьба, ведь единственным инструментом для него оставалсяс нож. В результате лук все равно сломался сразу в двух местах. И только потом, спустя некоторое время после вспышки раздражения и разочарования, Макс понял, что в этом вырезании не было большого смысла. Искусственный изгиб нарушил структуру волокон, и прочность стала гораздо ниже.
Наконец как-то утром, еще не оправившись ото сна, Макс вспомнил, что дереву можно придать любую форму, если обработать древесину паром. Возбуждение от этого открытия захватило его полностью. В этот день он даже не ходил проверять ловушки. Все его внимание было сконцентрировано на луке.
Сначала нужно было хорошо обработать паром по крайней мере места сгибов. Из подходящего полена Макс сначала выстругал заготовку. Он не обрезал древесину, а откалывал доску от полена. Вбивая нож в поперечину полена, Макс получал небольшую щель и в нее вставлял заранее выструганный деревянный клин. Таким образом, получалась относительно ровная доска, состоящая из ненарушенных волокон. Вот в чем, как полагал Макс, должен быть секрет прочности. Уже из этой доски он выстругивал более узкую планку, сужающуюся на двух концах.
На длинной палке, положенной на рогачи, он разогрел в кастрюльке и кружке из спасательного набора воду. Пришлось постараться, чтобы они были подвешены на одном уровне. Заготовку Макс положил на кружку и кастрюлю так, чтобы пар проходил одновременно через места сгибов. Время от времени всю конструкцию приходилось снимать и переливать воду из кастрюли в чашку, поскольку там вода выкипала быстрее. Пропарив таким образом палку около часа, Макс мог принятья за сгиб. После пропарки дерево действительно очень легко поддавалось деформации. До сих пор он не был уверен в результате полностью, но сейчас радость охватила его. Дерево в местах сгибов стало эластичным, как резина. Согнув под подходящим углом оба конца, Макс зажал лук между тремя заранее подготовленными камнями. Все угли из костра он подгреб с обратной стороны камней, чтобы те их подогревали, но не жгли сам лук.
Все действия с луком на этот день были завершены. Пообедав из запасов, Макс решил, что такой эмоциональный подъем, как сейчас, было очень жаль потратить впустую. Он вспомнил еще об одной идее, которая иногда приходила к нему в голову вечерами, когда, сидя на поляне, он скучал по Тине и Лизе. В такие моменты ему очень хотелось поиграть на гитаре что-нибудь. Ему казалось, что музыка могла бы приблизить его к родным, если не физически, то духовно.
Разумеется, ни о какой гитаре здесь на фиолетовой планете речи быть не могло. Но кое-что все-таки можно было сделать. Однажды, гуляя по лесу, он набрел на дерево, очень напоминающее по структуре бамбук. Срезав тогда один черенок, он смог убедиться, что этот бамбук с синими, как небо в летний день, листьями, был полый внутри. Как нельзя лучше ветка такого дерева подходила для чего-то наподобие дудочки или сопилки, как называют ее украинцы.
Он долго возился над правильным отверстием свистка, а потом по очереди вырезал десять дырочек под пальцы. Дудочка из местного бамбука вышла не очень. Некоторые ноты фальшивили, но Макса это не смущало. Кто мог услышать его здесь? Хрюки и суслики? Он надеялся, что им его грустная мелодия, затянутая на закате, понравилась. В этой девственной тишине засыпающего леса, когда дневные жители уже прятались по своим норам и гнездам, а ночные еще не продрали глаза, звуки сопилки звучали волшебно. Он верил, что где-то там, на Земле, Тина сейчас видит сон и слышит эту мелодию, знает, что он не погиб, и безумно скучает.