На берегу одного из морей на возвышении, откуда открывался прекрасный вид на обновленный марсианский пейзаж, была построена станция. Она представляла собой гигантский полупрозрачный купол. Планировалось, что под ним первая колония на Марсе сможет прожить две тысячи лет. Именно такой срок был отведен бактериям и водорослям, чтобы сделать свое дело и переработать достаточно углекислого газа в необходимый для земной жизни кислород.
На этот, кажущийся огромным, но, в сущности, небольшой срок, у колонии была своя важная задача. Будущие обитатели Марса должны были научиться жить в новых условиях и даже эволюционировать для того, чтобы приспособиться к условиям существования вне купола. Концентрация кислорода под куполом должна постепенно уменьшаться, и к тому моменту, как приблизительно восьмидесятое поколение поселенцев сможет ступить на поверхность Марса без скафандра, их легкие будут готовы к молодой атмосфере. Их скелеты и тела также должны будут полностью приспособиться к гравитации, в два раза меньшей, чем на Земле.
Рождаемость в колонии должна быть строго ограниченной. Право на продолжение рода имела любая семья, но вот момент, с которого это право вступало в силу, определялся компьютером. Фактически, как ни жестоко это звучало, была рассчитана программа генетической селекции вида человека, который, во-первых, смог бы такое длительное время выжить в замкнутом пространстве купола, а во-вторых, быть готовым к выживанию в суровых условиях на поверхности Марса через две тысячи лет. Для этих целей, например, из числа переселенцев были полностью исключены претенденты, которые имели склонности к протесту, непредсказуемым действиям. Один такой смутьян в любой далеко не прекрасный день мог бы загубить все предприятие. Конечно, рано или поздно люди с такими особенностями характера родились бы в колонии, но создатели проекта старались минимизировать вероятность или, по крайней мере, оттянуть это неизбежное событие.
Строгая дисциплина сродни диктатуре – именно это считалось основой для успеха самого грандиозного проекта колонизации за всю историю человечества. Малейшее нарушение строго наказывалось. Разумеется, речь не шла о физической расправе, но загреметь в «комнату для размышлений» на пару суток было неприятно. Тина хорошо помнила это название. Мама запирала ее в комнате, которая служила чем-то вроде гардеробной, «подумать о своем поведении». Было очень забавно обнаружить такой же способ наказания для взрослых. Хотя, может быть, те, кто придумывал все эти правила, системы рычагов и вознаграждения, просто захотели избавиться от более правильного в данном случае названия: тюрьма, карцер и тому подобное.
Нельзя сказать, что повсюду рыскали шпионы, выискивающие нарушителей. Но если ты сделал что-то не так, то компьютер сразу же должен был фиксировать нарушение, и наказания нельзя было избежать.
Обо всех правилах чуть ли не каждый день напоминали, да так, что это уже набило оскомину. В целом жизнь текла своим чередом. С момента столкновения с маленькой деталью от спасательной капсулы никаких особенных происшествий не было. Весь день каждого переселенца, включая даже таких маленьких, как Лиза, был рассчитан по минутам. Поэтому время протекало очень быстро. День за днем или, вернее, сутки за сутками, поскольку дневной свет, естественно, отсутствовал, они приближались к цели.
Каждый вечер по традиции Тина рассказывала Лизе на ночь очередную небылицу о том, как папа в своей затянувшейся непомерно командировке сражается с инопланетными чудовищами и выполняет секретные задания. Теперь уже эти рассказы не выводили из себя Тину. Она втянулась в игру и находила в этих историях удовольствие и для себя. Так ей казалось, что Макс где-то совсем рядом. Она ощущала с ним невидимую связь и, хоть давно смирилась с тем, что никогда больше его не увидит, тайком представляла, как он на своем сверхсекретном челноке, с русскими почему-то буквами на обшивке, врывается в атмосферу Марса. Вот он выходит по мини-трапу, только что выдвинутому из корпуса. Его лицо под стеклом скафандра, закаленное в тысяче приключений, которые она с Лизой для него придумали, выглядит усталым, но счастливым.
Эти образы, переходящие в сны, уже не приносили боли. «Время все-таки лечит», – призналась она как-то матери. А та в ответ только покачала утвердительно головой.
Глава 30
Челнок лежал перед ним в нескольких метрах. Левый борт был слегка погружен в песок, но беглого взгляда профессионального инженера хватило, чтобы понять, что корабль не поврежден. Многочисленные надписи на русском языке, расположенные на обшивке челнока, говорили о земном происхождении: «Осторожно, высокая температура обшивки после посадки», «Направление движения».
В первые минуты Макс просто стоял, прислонившись к скале, и, пытаясь восстановить дыхание, тупо рассматривал эти надписи. Он настолько сконцентрировался на идее найти за этим огромным валуном, на который он сейчас опирался, инопланетную жизнь, что даже немного растерялся. Влажный песок в сочетании с гарью на самом деле практически однозначно указывал на место посадки обычного космического челнока. Но даже когда он увидел его перед глазами, то все еще не мог поверить.
Наконец Макс заставил себя сдвинуться с места. Он медленно подошел к челноку и аккуратно коснулся обшивки. Конечно, «высокой температуры обшивки» он не боялся. Уж слишком давно он заметил эту полосу гари на песке. Скорее, он опасался, что прекрасное видение рассыплется на миллионы осколков и исчезнет. Слегка теплый металл под его ладонью говорил о том, что челнок реален.
За состояние челнока Макс абсолютно не беспокоился. Он был более чем уверен, что с ним все в порядке. Все челноки этого класса, да и вообще все современные космические аппараты, были оборудованы системой безопасной посадки на любой относительно ровной поверхности. Можно было смело садиться на воду, в поле, пусть даже вскопанное, или даже на холмистую местность. Лишь бы не было деревьев. Ну а песок так вообще был идеальным для посадки.
Было только одно но. Это был разведывательный российский корабль, и ему не следовало бы находиться здесь. Единственное объяснение тому, что Макс все-таки видел его прямо здесь перед своими глазами, было в том, что с ним произошло то же самое, что и с капсулой Макса. «Господи, я же в другом конце Галактики, если вообще не в другой галактике… Как же ты здесь оказался? – спрашивал он корабль, поглаживая рукой его обшивку – как будто тот мог ответить. – Неужели ты, брат, пролез в ту же дыру, что и я? Ну тогда я большой везунчик. Я только что выиграл, наверное, самый большой джек-пот во Вселенной! Ха-ха!»
Вдруг Макс спохватился и сразу же перестал веселиться. Он осторожно приблизился к месту, где, как следовало из надписи, располагался люк аварийного выхода. Внушительный рычаг с надписью «Потяните для того, чтобы открыть» предполагал механическое открытие, так что пришлось напрячься. С первого раза ничего не вышло. Макс уперся одной ногой, а потом поставил и вторую прямо на борт. Он тянул изо всех сил, и рычаг наконец подался и выскочил из углубления, обозначив контуры слегка выдвинувшегося аварийного люка. Макс свалился на спину, но мягкий песок смягчил падение. Теперь рычаг нужно было покрутить до полного открытия.
Когда крышка люка отошла в сторону, Макс почувствовал то, чего очень хотел избежать, – запах гниющей плоти. «Ох, какая вонь!» – не удержавшись, вскрикнул он и сразу же отпрянул от люка. Вариантов быть не могло. Челнок одноместный, а пилот погиб. Почему-то Макс был заранее готов к тому, что не найдет пилота живым. Он задержал дыхание и заглянул вовнутрь. Места в челноке было чрезвычайно мало, так что фигура пилота оказалась прямо перед ним. Пилот был одет в стандартный костюм и шлем с непрозрачным стеклом. «Ох, хорошо, хоть не придется тебя рассматривать. Бедняга, почему же ты не дожил до этой встречи? Ведь посадка была идеальной», – сказал он, как бы обращаясь к пилоту, но тот, естественно, промолчал.