В день Иван Иванович выпивал не меньше бутылки водки. Предпочитал этот традиционный напиток всем западным виски, джинам и коньякам, которых называл происками гнилого Запада против российской печени.
Впрочем, бутылка в день – это было еще немного. Для него – обычно. Время от времени у Шварцмана случались запои, и тогда начиналось много. Он по несколько дней не выходил из дома, не брился, не мылся, носом по полу катал бутылки и засыпал в самых неожиданных местах. Оставляя семье и прислуге почетное право транспортировать его драгоценное тело до кровати.
Через несколько дней, когда запой ему самому надоедал, в доме появлялись два вежливых, улыбающихся врача в чистых белых халатах. Начинались капельницы, всевозможные очистки крови, массажи и сауны. Через сутки Хозяин становился трезвым, злым и деловым. Твердел лицом и отправлялся по объектам, вершить руководство на местах. Там никто и представить себе не мог, что всего лишь сутки назад всемогущий Хозяин валялся где-то под столом, разобранный, как списанный двигатель.
Все-таки деньги могут многое. С этим Серега никогда не спорил.
Удивительно, но даже в самое запойное время Шварцман продолжал руководить своей хлебно-макаронной империей, не отрываясь от трех мобильников. Он, похоже, и спал с ними. В работе для него не существовало дня или ночи. Его рабочее время делилось на часы, сутки, недели и т. д. Хоть трезвый, хоть пьяный, хоть никакой – он действительно никогда ничего не забывал.
– А что ты хочешь, Сергей? Математический склад ума и десять лет занятия наукой, – как-то объяснил ему Иван Иванович. – Четыре кандидатские диссертации написал в свое время. Одну – для себя, три – для друзей, сам понимаешь, не за просто так… Да и докторскую, было дело, почти сварганил, только защититься не успел, страна начала разваливаться, а с ней – и наука. Так что сразу такие мозги не пропьешь даже при большом желании….
Словом, Серега быстро понял, почему все называли Шварцмана Хозяином. Причем с большой буквы и без всякого иронического подтекста. Он сам скоро привык к этому. Хотя сначала показалась, что слишком уж по-лакейски.
Часть II Серега
Однажды утром Серега проснулся очень рано. Он сразу, не взглянув на часы, почувствовал, что еще очень рано. Но – выспался. Что удивительно.
В теле – бодрая, упругая легкость без малейших следов вечернего пива, и голова ясная, как летний день. Несмотря на то что очень неплохо посидели вчера с Жекой на обжитой террасе, глядя на море и звезды, и лунную дорожку, разделяющую своим мерцанием ночную тьму неба и воды.
Хорошо посидели… Уютно стрекотали напористые греческие цикады, вкусно пахло хвоей и цветением незнакомых трав, и жизнь представлялась не такой уж поганой штукой, если до сих пор способна дарить такие вот маленькие, душевные праздники, вспыхивающие яркими звездочками в общестатистической кромешности бытия. Об этом они рассуждали почти всерьез, по очереди передавая друг другу холодные, влажные на ощупь банки. Словом, душевно припухли …
Что-то здесь, в Греции, он стал просыпаться все раньше и раньше, думал Серега. Весело и легко начал просыпаться. Хорошее настроение по утрам – признак состоявшегося отдыха?
Даже удивительно – с утра пораньше и хорошее настроение… Расслабление психики или первые симптомы подступающего маразма?
Серега никогда не любил рано вставать. Всю сознательную жизнь считал вопиющей несправедливостью, что активные «жаворонки» упорно навязывают свои деловые биоритмы «совам», подминая под себя часы работы и административные расписания. «Совы» по утрам медлительны, покорны и согласны на все. И что они могут противопоставить? Если это не скрытый геноцид «сов», то как еще можно назвать подобное безобразие?
Когда Серега сам стал боссом, он взял себе за правило никогда не назначать деловые встречи раньше часа дня. И все равно периодически его нарушал, потому что на каждого босса найдется биг босс, а на самого бига – стечение обстоятельств. Именно сегодня, один разок, как исключение, кровь из носу и сопли по столу… Не можешь – заставят, не хочешь – уговорят, черти.
Кто рано встает – тому Бог дает? Не иначе – Бог тоже «жаворонок»! Определенно геноцид, методичный, как распорядок гитлеровского концлагеря…
Проснулся Серега от солнца. Длинные лучи проникали сквозь плохо зашторенное окно, пронизывая комнату с прямолинейностью опытных фехтовальщиков. Светлые прямоугольники играли живыми бликами на белой гладкой стене, словно предварительно отразились от переливающейся воды. Или правда отразились. Наверняка это ярко-синее греческое море, название которого для него под вопросом, отражает, как начищенное зеркало, и от этого солнце кажется здесь другим… Даже не более ярким, более радостным, что ли…