— Не тронь мою дочь, мерзавка! — разъярённая Молли Уизли торопилась им на помощь, расталкивая других волшебников. — Она моя! Уйдите все!
Девушки отскочили назад, предоставляя Пожирательницу Молли.
— Гарри Поттер! — чей-то оклик привлёк всеобщее внимание, и все увидели Поттера. Толпа хлынула к центру зала, где бился Избранный, и Драко оказался в море тел и рук, хватавших его за одежду, волосы и плечи — словно желающие спастись утопающие, чтобы не пойти ко дну, пытались ухватиться за него — единственного, оставшегося на плаву.
— Гермиона! — закричал Драко, срывая голос. — Мама! Отец!
Где-то вдалеке ему послышалось его имя, и сердце бешено застучало в грудной клетке.
— Конфундус! — голос Грейнджер прозвенел ещё ближе.
Проталкиваясь через толпу сражающихся, Драко, не задумываясь, работал локтями. Голос Гермионы звучал всё громче, а зов матери был всё тише.
— Эверте Статум!
Драко не понял, что произошло, его ноги оторвались от земли, всё закружилось перед глазами, и его со всей силой швырнуло обратно в вестибюль. Он грохнулся ничком на мраморный пол, расшибая в кровь колени. Сотрясение вызвало пляшущие перед глазами чёрные точки. Драко уткнулся взглядом в свои руки, наблюдая, как маленькие мушки прыгают по ладоням, а мысли блуждали вразброд.
Он с трудом поднялся, опираясь на шершавую стену, и, покачиваясь, двинулся вперёд, не разбирая, в какую именно сторону направляется. Вперёд: вот главное!
— Мерлин правый! — взвизгнул кто-то над ухом.
Этот крик хищной птицей вгрызся в мозг.
Драко отшатнулся и попытался сфокусировать взгляд. На стене висела какая-то картина, изображение плыло перед глазами.
— Какой ужас, молодой человек, у вас кровь! — пискнул тоненький голосок. — Надо что-нибудь сделать, только что?
— В самом деле, что? — Драко откинул назад волосы со лба и почувствовал что-то липкое. Кровь осталась на пальцах расплывающимися алыми пятнами. Драко перевёл взгляд на картину.
«Это же Виолетт!» — разглядел он худенькую перепуганную ведьмочку, часто путешествующую по картинам замка.
Драко огляделся: он забрёл в пустой коридор. Битва шла совсем в другой стороне.
— Надо вернуться, — пробормотал он, повернув назад. — Надо вернуться в зал.
Сердце стучало в висках, перед глазами всё плыло, но он смог разглядеть ответвление в коридоре, ведущее в тенистый внутренний двор. Там журчала вода в каменной чаше фонтана. Воздух был свеж, а зелёная трава была чиста от крови.
Драко споткнулся обо что-то и посмотрел под ноги. В проходе лежало тело Нотта. Когда Драко ткнул его носком туфли, Тео застонал, потянувшись бледной рукой к располосованной заклятием груди.
— Ты поплатишься за это, щенок! — противный голос Амикуса резанул по ушам, осев мучительным звоном.
Драко потряс головой, приводя мысли в порядок.
У фонтана на траве сидел израненный Блейз, а над ним возвышался с палочкой в руке Кэрроу. Он был так увлечён своей жертвой, что не заметил приблизившегося Драко.
Боль не помешала прицелиться и произнести Непростительное. Амикус упал на живот и начал извиваться в траве, исступлённо умоляя прекратить пытку. Под действием Круциатуса спина Пожирателя причудливо выгибалась, ноги били по земле, Амикус заламывал руки и скрёб грязными пальцами по груди.
— П-п-пожалуйста, пр-рекрати! — взмолился он, перевернувшись на спину. — Прошу! Умоляюююю!
Драко зажмурился, пытаясь прийти в себя. Всё кружилось перед ним в стремительном хороводе, мысли путались. Он не чувствовал ни рук, ни ног. В ушах стоял гул. Тысячи голосов звали его, просили о чём-то, умоляли и проклинали одновременно.
Он опустил палочку, когда Кэрроу начало рвать кровью. Блейз с ужасом смотрел на друга, хотя Драко не был уверен, что это не игра его воображения.
— С-спа-с-сиб-бо, — заикаясь, прохрипел Амикус.
«За что он меня благодарит? — недовольно подумал Драко. — Кончай с ним», — отчётливо раздалось в голове. Морщинистое мертвенно-бледное лицо появилось перед его мысленным взором. Оно было знакомо, оно снилось ему в кошмарах, но сейчас Драко не мог даже вспомнить, где его видел, что уж говорить про имя человека, которому оно принадлежало.
Драко снова поднял палочку подрагивающей рукой.
«Меня трясёт», — отметил он со скукой и безразличием.
В глазах Кэрроу отразился неподдельный страх. Ужас. Судорожно вытирая с подбородка кровь, он сумел присесть на колени, дрожащие после испытанного Круцио.
— Авад…
— Нет!!! Пожалуйста, не н-надо! — выкрикнул Амикус, пригибаясь к земле. — Я сдаюсь! Лучше Азкабан, — он зарыдал. — Азкабан, пожалуйста, не убивай меня… лучше Азкабан! Азкабаан!
Драко замер, слова застыли в горле, так и не произнесённые до конца.
«Что он сказал?! — вопрошал воспалённый, уставший разум. — Азкабан? Лучше Азкабан? Разве тюрьма может быть предпочтительнее смертельного заклинания? Разве может волшебник в здравом уме выбрать между ними в пользу первого? Ведь я бы ни за что не выбрал заключение! Клетку! — рассудил Драко. — Он просит оставить ему жизнь, червю, мерзкому гаду, наверняка, убийце. Ведь я хотел сделать ему одолжение… Я делаю тебе одолжение, — сказанные ранее слова ошеломили его. — Я делаю тебе одолжение… — в один миг Драко перенёсся в холодную, заливаемую дождём библиотеку. — Я делаю тебе одолжение! — зелёная вспышка, раскат грома и оглушающий звон. Так звенит разбившийся хрусталь. Так прозвенел отколовшийся осколок души, когда луч Авады коснулся старческого тела дворецкого мадам Смит. Драко решил за него сам. Не спросил, не подумал. — «Азкабан, пожалуйста, не убивай меня… лучше Азкабан!» — зазмеилась в голове мольба Амикуса. — А ведь я сам убийца. Я погубил человека, не дав ему никакого выбора».
Неведомое ранее чувство поднялось в груди Драко с такой силой, что затопило всё его существо и поглотило разум. Всей душой Драко впервые ощутил непередаваемую тяжесть своей вины и глубочайшее раскаяние за содеянное. И в это же мгновение его захлестнула волна такой всепожирающей боли, что, казалось, мириады иголок пронзили тело и душу. Мир раскололся пополам, в нос хлынули тысячи запахов, перед взором пронеслись сотни красок. Задыхающийся в слезах Кэрроу, перекошенное от ужаса лицо Блейза, блеск водных струй, зелень свежей травы — всё померкло перед вспышкой адской боли в груди.
Морщинистое лицо Бернарда заслонило всё. Дворецкий противно усмехнулся и открыл беззубый рот, оттуда полезли черви, и потекла чёрная смрадная жижа.
— Сектумсемпра! — сказала мёртвая голова голосом Рона Уизли и оглушительно захохотала.
Драко хотел возразить и сказать: «Я не умер! После всего, через что мне пришлось пройти, я не могу просто так взять и умереть! Нечестно!» — Он почувствовал удар от соприкосновения с землёй. Перед глазами замелькали пыльные страницы «Тайн наитемнейшего искусства».
«Однако же собрать себя воедино возможно. Мука настоящего, чистосердечного раскаяния способна воссоединить все части души волшебника, имеющего крестражи. Стоит помнить, что это чревато плачевными последствиями, ибо приносит невыносимую боль. Мука раскаяния способна уничтожить человека».
Драко выпустил палочку из рук и инстинктивно потянулся к карману, чтобы сжать в похолодевших пальцах золотой министерский жетон.
========== Глава сороковая — Крестраж ==========
Он ощущал себя жалким стариком, потерявшим всё в этой жизни.
Мимо мелькали вспышки, проносились люди. Кто-то что-то кричал, кого-то звал, но не его. Его больше никто не позовёт.
Хогвартс разваливался на части. Пожиратели смерти, среди которых были его друзья и давние знакомые, проникли в вестибюль, заставляя защитников Хогвартса отступать под натиском заклятий всё дальше и дальше внутрь замка.
Здесь были в основном семикурсники, но среди них сновали дети и помладше. Люциус цеплялся взглядом за их лица, и в каждом пробегавшем ребёнке видел своего сына.
«Слабак, трус», — ругал себя Люциус Малфой, но и тысяча таких слов не могла изменить того, что произошло с его семьёй.