Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[Сохраб повергает Ростема]

Той ночью Сохраб, поднимая фиал,
Под пение руда, вино распивал.
Сказал он Хуману: «Что хищник лесной —
Тот витязь, дерзнувший сразиться со мной!
В нем рост и осанку свою узнаю;
²¹⁶⁰ Как я, нападает он яро в бою;
Грудь та же и плечи. Сказал бы мудрец:
По мерке одной создавал нас Творец.
Мне душу тревожит воителя вид;
Взгляну — и лицо от смущенья горит,
Речь матери вспомню, и весь я в огне,
Приметы родителя чудятся мне.
Все думаю: это не сам ли Ростем,
Муж доблестный, непревзойдённый никем?
Страшусь, как бы здесь, в ослепленьи своём,
²¹⁷⁰ Копья не скрестил я с отцовским копьём».
На это Сохрабу Хуман отвечал:
«Ростема не раз я в сраженьях встречал.
Ты слышал, в походе на Мазендеран
Как все на пути сокрушал великан?
Хоть с Рехшем Ростема и схож этот конь,
Но сила не та и не тот в нем огонь».
И вот уже в небе заря занялась;
Вскочили бойцы, ото сна пробудясь.
В броню облачился Сохраб, не спеша;
²¹⁸⁰ Бой в мыслях, но к миру стремится душа.[83]
К Ростему затем, бросив клич боевой,
Примчался он с тяжкой своей булавой
И молвит, а сам улыбнуться не прочь,
Как будто вдвоём пировали в ту ночь.
«Каков был твой сон, пробужденье твоё,
О битве какое решенье твоё?
Не лучше ли бросить булатный клинок?
Жестокость и злобу зарыть бы в песок,
Усевшись за чашу, не помнить бы зла,
²¹⁹⁰ Угрюмую думу согнать бы с чела,
Творцом всемогущим поклясться, что впредь
Не будем враждою и гневом гореть.
Кто хочет, пусть яро кидается в бой,
А мы попируем сегодня с тобой!
Знай, витязь, мне в сердце закралась любовь:
В лицо от смущения бросилась кровь.
Ты род свой, должно быть, от богатырей
Ведёшь: назови своих предков скорей!
Негоже тебе своё имя скрывать
²²⁰⁰ От мужа, с которым идешь воевать.
Не Сама ль ты внук, не Дестана ли сын,
Не вождь ли Забула, Ростем-исполин?»
«О жаждущий славы! — ответил Ростем — 
Вчера о другом шла беседа, меж тем:
Про бой рукопашный здесь речи велись.
Меня ты опутать обманом не тщись!
Пусть юноша ты, я зато не дитя,
Мы будем бороться с тобой не шутя.
Сразимся же! Как всемогущий Творец
²²¹⁰ Захочет, такой будет делу конец.
Не раз испытал я паденье и взлёт,
Меня пустословие не проведёт».
«Эй, старый! — Сохраб восклицает в ответ —
Напрасно ты мой отвергаешь совет.
Хотел я, чтоб ты не в кровавом бою —
В положенный срок жизнь окончил свою,
Тебя чтоб наследник гробнице вручил,
Дав духу парить, плоть темнице вручил.
Что ж, если в руках твою жизнь я держу,
²²²⁰ Я в путь её, волей Творца, провожу!»
И вот соскочили с коней боевых
В шеломах и ратных кольчугах своих.
Сердца у обоих страданья полны;
Привязаны накрепко их скакуны.
Схватились, как львы, в рукопашном бою,
Кровавую с потом мешая струю.
Так бились до полдня; то сын, то отец
В бою пересиливал. И наконец,
Вскипел, словно буйством охваченный слон,
²²³⁰ Боец молодой; прянул бешено он,
Простер богатырские длани и так[84]
Ростема схватил и рванул за кушак,
Что впору разверзнуться было земле!
С морщинами гнева на юном челе,
Натужась, поверг он Ростема: взревев,
Так валит онагра огромного лев;
Могучему не дал подняться с земли,
На грудь ему сел, весь в поту и в пыли;
Уже обезглавить его помышлял
²²⁴⁰ Сохраб, обнажив свой булатный кинжал.
Но речь обращает Ростем к силачу:
«Я правду скрывать от тебя не хочу.[85]
Каков, расскажу я, обычай у нас;
Никто б не нарушил приличий у нас;
Коль витязь, ведя врукопашную бой,
Соперника бросит во прах пред собой,
И на спину тот опрокинут лишь раз —
Он голову вражью не рубит тотчас;
Но если не раз его свалит, а два —
²²⁵⁰ Заслужено витязем звание льва;
Пусть рубит сопернику голову он:
Таков наш обычай, наш ратный закон».
Так, выбрав подсказанный хитростью путь,
Сумел он от смертных тисков ускользнуть;
Юнца убедил искушенный старик;
Совет простодушному в сердце проник.[86]
Не диво: доверчива юность, чиста,
Мила ей отвага, сродни доброта.
Врага отпустил и, как ветер в степи,
²²⁶⁰ Помчался: газелей заметил в степи.
Охотиться стал и совсем позабыл
О муже, который повержен им был.
Вождя не дождавшись, туда прискакал
Хуман и про схватку расспрашивать стал.
Сохраб рассказал ему всё до конца
Про битву, про речи Ростема-бойца.
«Жаль, юноша! — витязь в ответ говорит —
Иль жизнью своею по горло ты сыт?
Жаль стана и плеч мне твоих, великан,
²²⁷⁰ Жаль ног богатырских и длинных стремян!
Зачем беззаботно раскрыл ты силок,
В который свирепого тигра завлек?
Страшусь за тебя: снова ринувшись в бой,
Кто ведает, что совершит он с тобой?
Я помню властителя мудрую речь:[87]
Как недруг ни слаб, им нельзя пренебречь».
Умолк он, сраженный известием тем,
Боясь, что победу одержит Ростем.
Ответил бойцу молодой исполин:
²²⁸⁰ «Утешься и сердце избавь от кручин!
Я завтра в бою одолею врага,
В аркане увидишь ты шею врага».
Так молвив, Сохраб воротился в шатёр,
А в сердце твердил он Ростему укор.
Из рук храбреца ускользнувший Ростем
Стальною горою поднялся, меж тем,
Как мёртвый, вновь душу обретший свою,
И к ближнему он устремился ручью;
Напившись, омыл своё тело и лик,
²²⁹⁰ Взывая к Создателю, к праху приник,
Молил даровать над врагом торжество, —
Не знал, что судьба обездолит его,
Не ведал про горестный жребий земной,
Что солнцем ему предречён и луной...
Слыхал о Ростеме я: сызмала он [88]
Был силой такою творцом наделен,
Что если гранит попирали ступни,
Всей тяжестью в камень врезались они.
Не раз тяготился он силой такой,
²³⁰⁰ Мешала она, отнимала покой.
К творцу он взмолился, печалью томим,
Желанье в молитве излил перед ним,
Чтоб хоть вполовину Йездан сократил
Избыток его отягчающих сил.
Услышал создатель молитву, и вождь
Утратил свою непомерную мощь...
А ныне борьба небывалая ждёт,
И голову мысль о сопернике жжёт,
И вновь он взывает к Йездану: «Творец!
²³¹⁰ Защиты прошу я, твой раб, твой боец.
Всемощный Владыка небес и земли,
Мне силу былую опять ниспошли!».
И голос бойца до Йездана дошёл,
И прежнюю силу Могучий обрёл.
Вернулся к поляне, покинув ручей,
Душой удручён, ликом воска желтей;
Примчался туда и Сохраб-великан;
Лук добрый в руке, за плечами аркан.
Воинственный клич оглашает поля,
²³²⁰ От конского бега трясётся земля.
Могучий, Сохраба увидев таким,
Дивится, тоской и тревогой томим,
Себя вопрошает, что бой принесёт?
Предчувствия злого все тягостней гнёт.
Не дрогнул Сохраб пред нависшей бедой,
Задор загорелся в душе молодой.
Приблизясь, вгляделся в соперника он;
Величьем и мощью его поражён,
Воскликнул: «Ушедший от львиных когтей!
²³³⁰ Ты снова погибели ищешь своей!
Почто поединка со мной не избег?
Но знаю, ты правды не скажешь вовек».

83

2180 В оригинале бой (рäзм) противопоставлен пиру (бäзм), т. е. занятию мирному.

84

2231-2232 Здесь допущена перестановка и пропуск повторяющегося ниже бейта.

85

2242 Выпущен повторяющийся бейт.

86

2256 Здесь переводчик следует варианту Парижского издания, данному Вуллерсом в примечании. В тексте Вуллерса так:

«Юный храбрец к речи старца 

Склонился, но не были эти слова впечатляющими»,

а в Парижском издании в конце бейта

т. е. «эти слова были впечатляющими».

87

2275 «Властителю» в оригинале соответствует «шахриар», т. е. государь. Но кто он, этот «властитель»-«государь»? Может быть царствующий (в Туране!) Афрасиаб, или под «государем» разумеется вообще какой-то общеизвестный венценосный мудрец?

88

2295-2314 Есть основание считать эти десять бейтов оригинала позднейшей вставкой. Их, например, нет в старейшей Лондонской рукописи поэмы, как и в некоторых других.