Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[К Ростему приходит Техмине, дочь царя Семенганского]

Уж за полночь было, и в небе звезда,
Предвестница утра, блеснула. Тогда
Послышался шёпот, и в спальный покой
Дверь кто-то открыл боязливой рукой.
Рабыня, с душистой свечою войдя,
Поспешно приблизилась к ложу вождя;
С ней дева, красою слепящая взор,
¹⁷⁰ Подобная солнцу над высями гор.
Не брови, а луки, не косы — аркан;
Стройней кипариса пленительный стан,
Румянец — Йемена пылающий лал,
А рот, словно сердце стеснённое, мал.
Ей словно душа вместо плоти дана,
Как будто не праха созданье она.
И дрогнуло львиное сердце бойца;
Восторженно он поминает Творца
И молвит ей: «Имя своё мне открой.
¹⁸⁰ Зачем ты пришла полуночной порой?»
«Зовусь — отвечает она — Техмине.[15]
Рвёт сердце на части страдание мне.
Родитель мой, царь Семенгана, свой род
От витязей неустрашимых ведёт.
Нет пары мне между царями, красой
Не многие девы сравнятся со мной.
Никто вне завесы не видел меня,
Не слышал, как голос мой льётся, звеня.
Узнай, о тебе я слыхала не раз
¹⁹⁰ На дивную сказку похожий рассказ.
Слыхала я: див и пантера, и змей —
Ничто перед грозною силой твоей.
Не знающий отдыха муж-исполин,
В Туран среди ночи ты мчишься один.
Онагра не ты ль целиком поглощал,
И небу не твой ли кинжал угрожал?
Сердца разорвутся у барса и льва,
Едва засверкает твоя булава.
Орёл, чуть завидев твой острый булат,
²⁰⁰ От верной добычи отпрянет назад.
Настигнешь ты тигра, бесстрашен, могуч,
Кровавые слезы исторгнешь у туч.
Дивилась твоей небывалой судьбе,
Душой изнывала в тоске по тебе,[16]
Мечтала к тебе я склониться на грудь,—
И в край наш Изед указал тебе путь.
Твоя, коли хочешь, я с этого дня,[17]
Другому вовеки не видеть меня.
Ты видишь, к тебе я попала во власть,
²¹⁰ Затмила мне разум всесильная страсть.
К тому же я в сердце надежду таю,
Что сына рожу, что отвагу твою
В наследье получит он, силу и рост,
Отмеченный щедрою милостью звёзд.
И резвого Рехша тебе я верну;
Верь, на ноги всю подниму я страну».
Красавица кончила слово своё;
Ростем со вниманием слушал её.
Волшебною той красотой восхищён,
²²⁰ И мудростью, и чистотой восхищён,
О Рехше любимом услышав к тому ж,
Исполнился радостью доблестный муж.
Мобеда зовет он, велит мудрецу
Отправиться сватом к владыке-отцу.
Мобеду внимал, торжеством осиян,
Властитель; как тополь, он выпрямил стан
И отдал, закон и обычай блюдя,
Прекрасную дочь за героя-вождя.
Исполнил желание витязя он,
²³⁰ И брачный союз договором скреплён.
Когда исполину он дочь отдавал,—
Весельем объятый, весь край пировал.
Ростема-вождя величали мужи,
Полны ликованья, кричали мужи:
«Будь счастлив с подругою множество лет,
А недруга злого да сгинет и след!»
И вот именитый в ночной тишине[18]
С супругою милою наедине.
Носил богатырь на руке амулет,
²⁴⁰ О том амулете наслышан был свет.
Его отдавая, Ростем говорит:
«Храни: коль судьба тебе дочь подарит,
К косе прикрепи ей на счастье; всегда
Над нею да светит благая звезда!
А если бы сына послал тебе рок —
Надень ему на руку отчий залог:
Пусть вырастет мощным, как Сам, удальцом,[19]
Искусным, не знающим страха бойцом,
Который бы солнцу грозил, чья стрела
²⁵⁰ С небесных высот низвергала б орла».
О многом великий беседовал с ней,
Всю ночь он провел с луноликой своей.
Когда же лучистое солнце взошло,
На мир изливая и свет, и тепло
Прощаясь, он к сердцу подругу прижал,
С любовью в чело и глаза целовал.
Печаль расставанья застлала ей взор,
И горе ей спутником стало с тех пор...
Пришел семенганской земли властелин
²⁶⁰ Спросить, хорошо ль почивал исполин,
Сказал: «Отыскался твой Рехш, наконец!».
Благое известье услышав, боец
Покой покидает, седлает коня.
Рад Рехшу и царское рвенье ценя,
В Забул богатырь прискакал без помех,
Что видел и слышал, сокрыл он от всех.[20]

[Рождение Сохраба]

Родился, когда девять лун протекло,
Младенец, как месяц, сиявший светло.
Сказал бы, то новый Ростем-великан,
²⁷⁰ Иль Сам-богатырь, иль боец Нериман.
Лишь сын улыбнулся, подобный весне,
Сохрабом его нарекла Техмине.
Осанкой — в Ростема и буйно растёт:
Лишь месяц младенцу, а кажется — год.
В три года о грохоте битв он мечтал,
На пятом отвагой героя блистал;
А в десять уж был он сильнейшим в краю,
Никто не дерзал с ним тягаться в бою.
Пришел он и смело промолвил: «О мать,
²⁸⁰ Ответствуй, мне истину должно узнать:
Я сверстников всех отчего перерос,
Главу до высокого неба вознёс?
Из рода какого происхожу?
Чей сын, — коли спросят, что людям скажу?
Когда вместо правды ты ложь изречёшь —
Сама на погибель себя обречёшь».
Мать сыну ответила речью такой:
«Не гневайся, выслушай, дух успокой!
Отец твой — могучий воитель Ростем,
²⁹⁰ А предки — Заль храбрый и Сам, и Нейрем.
Твоя голова до небес достаёт
Затем, что таков твой прославленный род.
С тех пор, как Творец сотворил этот свет,
Бойцов, как Ростем, не бывало и нет.
Мир витязя, равного Саму, не знал,
Коснуться его небосвод не дерзал».
И втайне письмо от Ростема ему
Вручила она; приложила к письму
Три яхонта, с золотом три кошелька, —
³⁰⁰ Подарки, которые издалека,
Когда родился у красавицы сын,
Прислал из Ирана Ростем-исполин.
Дала и сказала: «Их свято храни,
Родителем присланы сыну они».
Добавила после: «О сын мой, Сохраб,
Не должен об этом узнать Афрасьяб![21]
За то, что Ростемом Туран разорен,
Отмстить замышляет Могучему он;
К отцу пламенеет он давней враждой, —
³¹⁰ Пасть жертвою мог бы тут сын молодой.
Страшусь и другого: услышит отец,
Что сын уж не отрок, а храбрый боец,
И без промедленья тебя призовёт.
Разлука мне сердце тогда разорвёт».
Сын молвил: «Кто в мире, о робкая мать,
Подобную истину стал бы скрывать!
Потомок великих, чья слава жива,
Герой, о котором не смолкнет молва,
Могучий, прославленный доблестью муж —
³²⁰ Отец мне; от сына таиться к чему ж?
Я рать соберу из туранских бойцов,
Немало их съедется с разных концов.
Мной будет с престола низвергнут Кавус,[22]
В Иране вовек не покажется Тус.
Гудерз и Новзер, Гостехем и Бехрам,
И Гив, и Горгин — все погибнут! Отдам
Ростему иранский державный венец,
Казну и престол, и высокий дворец.
Иран покорю и пойду на Туран,
³³⁰ Здесь бой будет мною властителю дан.
Престол Афрасьяба себе я возьму,
Я к самому солнцу копье подниму.
Ты станешь Ирана царицей, поверь!
Я буду по-львиному биться, поверь!
Родитель — Ростем, я — Сохраб, его сын:
Останется ль в мире еще властелин?
Где властвует солнце и месяца свет,
Там звёздам сияньем гордиться не след».

15

181 Техмине — женское имя, пожалуй, уникальное. От иранского корня tahm, tam, taxm — крепкий, мощный (ср. Техемтен — эпитет Ростема). Дочь царя Семенгана, жена Ростема, мать Сохраба.

16

204 В подлиннике здесь специфичный образ — нередкий в классической и народной поэзии: «... кусала (зубами) губы». Кусать губы, руку, палец — выражение не только скорби, боли, тоски, но и досады, изумления.

17

207-208  В оригинале дословно; «Я твоя теперь — если ты захочешь [иметь] меня. Не увидит меня [никогда] ни птица [в воздухе] ни рыба [в воде]» — тоже традиционный образ.

18

237 Здесь переводчиком — не без основания — пропущен бейт оригинала (кстати отсутствующий в Кальк. изд.): «Когда лучезарное солнце с высокого небосвода хотело набросить (черно-) мускусный аркан...», что логически не увязывается с последующим изложением. В старом переводе С. Соколова дано иное толкование пропущенного бейта:

«Когда ж на высь небес блистательное солнце 

Взошло, отбросил он [Ростем] из мускуса аркан [черные косы возлюбленной]».

Это более обосновано логически, но грамматически сомнительно.

19

247 Сам — дед Ростема, богатырь Сам-Нериман (см. прим. 4537 — 4538 в томе I).

20

266 Здесь пропущен бейт, имеющийся в тексте Вуллерса, но явно дублирующий уже сказанное.

21

306 Афрасьяб — Афрасиаб — владыка Турана (см. прим. 8829 в томе I).

22

323-326 Из перечисленных героев поэмы многие уже встречались в томе I нашего издания: шах Ирана Кавус — см. прим. 11004, шах Ирана Новзер — 8668—8669, его сыновья Тус — 9181 и Гостехем — 9181, иранские витязи Бехрам — 12140 и Горгин — 12634; Гудерз — лишь упоминавшийся в томе I, на страницах данного тома часто играет активную роль. Впереди описание его единоборства с Пираном — одна из замечательных страниц поэмы. Гудерз (Gotarzes) — по эпической генеалогии потомок кузнеца Каве (см. прим. 1629 в томе I), родоначальник многочисленной семьи («Шахнаме» и предания говорят о семидесяти и более сыновьях Гудерза, павших в боях с туранцами). Уже были названы его сыновья: Шейдуш, Нестух, Бехрам, Роххам, Ферхад, Хеджир, Ноузад. Дочь его — Шехр-бану была женой Ростема, а Гив, наиболее значительный из сыновей, был женат на дочери Ростема от той же Шехр-бану, т. е. на своей племяннице — Бану-Гошесп (обычные в зороастрийской среде браки между близкими — кровными родственниками). Активный борец с Тураном, близкий к новому владыке Ирана Кей-Хосрову, Гив представляется одной из основных фигур в сонме богатырей Ирана — сподвижников величайшего из них — Ростема. Гив часто встречается у пехлевийских и арабоязычных авторов, в том числе в сонме «бессмертных» из окружения Саошианта — грядущего в веках «спасителя мира» зороастризма. В «Шахнаме» Гив — отец Бижена, героя известного романтического сказания «Бижен и Мениже».