Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[Ростем убивает Жендерезма]

Лишь солнце сокрылось от глаз, и пола
¹³⁶⁰ Таинственной ночи на землю легла,
Предстал богатырь перед ликом царя,
Сражений и подвигов жаждой горя.
Сказал он: «Дозволь, государь, мне дерзнуть
Войти без доспехов к туранцам — взглянуть,
Каков этот новый воитель у них,
Кто витязи, кто предводитель у них?».
Царь молвил: «О витязь великой души,
Умножь свою славу, сей подвиг сверши!
Тебя да хранит неизменно Йездан,
¹³⁷⁰ Да будет удачей твой путь осиян!».
Могучий оделся туранским стрелком
И к Белому Замку пробрался тайком.
Гул пира ушей исполина достиг —
Туранских воителей говор и крик.
И тигром, к добыче подкравшимся, вмиг
Бесстрашный боец за ворота проник.
Глядит, притаившись, лицом заалел
От радости: видит он всё, что хотел.
К себе призывала Сохрабова мать,—
¹³⁸⁰ Когда собирался он в путь выступать,—
Бойца Жендерезма, который фиал[53]
С Ростемом на давних пирах поднимал.
Он с нею из царской семьи был одной — [54]
Сохрабу могучему дядя родной.
Его провожая с рыданьями в путь,
Сказала: «Опорою отроку будь!
Лишь юный воитель примчится в Иран,
Где шахское войско раскинуло стан,
И в битве кровавой столкнутся мужи,—
¹³⁹⁰ Ты славному сыну отца укажи».[55]
Пирует Сохраб, а Могучий глядит.
От витязя справа на троне сидит
Женд, витязь могучий, а слева — Хуман
И львиной отвагой известный Барман;
Но всех затмевает Сохраб - исполин,
Как будто на троне сидит он один.
Он статен, румян, что железо — рука;
Не столь и нога у верблюда крепка;
И сотнею он окружен удальцов,
¹⁴⁰⁰ Исполненных львиной отваги бойцов.
Рабы молодые — числом пятьдесят —
В уборах блестящих у трона стоят.
Слышна в честь героя хвалебная речь,
Все мощь его славят и перстень, и меч.
Глядит, притаившись, Ростем издали
На пир меченосцев туранской земли.
Женд, выйти собравшись, к порогу идёт,
Глядит: притаился гигант у ворот, —
Таких не бывало в туранских полках, —
¹⁴¹⁰ И мигом Могучий у Женда в тисках.
Воскликнул туранец: «Эй, кто ты, скажи!
На свет выходи да лицо покажи!».
Ростем кулаком его в шею хватил,
Тот наземь свалился и дух испустил.
Лежит, коченея, поверженный князь,
С боями, с пирами навек распростясь...
А время уходит, и молвит Сохраб:
«Давно Жендерезму вернуться пора б!».
На поиски вышли и видят: убит,
¹⁴²⁰ От битв и пиров отдыхая, лежит.
Рыдая, стеная, вернулись мужи,
Судьбу проклиная, вернулись мужи.
Сказали вождю: «Жендерезма уж нет.
О горе, до срока покинул он свет!».
Вскочил, услыхав роковые слова,
Летит, легче дыма, дружины глава;
Рабы со свечами, певцы вслед за ним;
Склонились над Жендом, а тот недвижим.
Сохраб содрогнулся; бедой удручён,
¹⁴³⁰ Сзывает воинственных витязей он
И так говорит: «О мои храбрецы,
О полные разума други-бойцы!
Вы копий из рук не роняйте всю ночь,
Дремоту от глаз отгоняйте вы прочь.
Волк жертву похитил в ночные часы,
Пока веселились и стража, и псы.
Нежданно поверженный из-за угла,
Пал витязь добычей коварства и зла.
Клянусь, коль поможет всевышний Творец, —
¹⁴⁴⁰ Лишь вихрем меня понесет жеребец, —
Аркан смертоносный закину, врагам
За смерть храбреца полной мерой воздам».
Вернулся, воссел на престол и опять
Мужей именитых зовёт пировать,
Промолвив: «Хоть Женда навек потерял,
Я свой подымать не устану фиал!».[56]
Твердыню покинув, могучий Ростем
К шатру Кей-Кавуса спешил между тем.
В ту ночь был дозорным воинственный Гив.
¹⁴⁵⁰ Огромную тень вдалеке различив,
Меч вырвал из ножен и ринулся он
Вперед, заревев словно яростный слон.
Могучий при окрике том боевом
Отважного Гива узнал в часовом.
Смеясь, отвечает он витязю; тот
Ростема-бойца в свой черёд узнаёт
И, спешась, подходит. «О славный герой,—
Сказал он Ростему, — мне правду открой:
Куда уходил ты во мраке ночном?»
¹⁴⁶⁰ И Гиву Могучий поведал о том,
Что в стане туранском он тайно свершил,
Какого бойца кулаком сокрушил,
И слышит в ответ: «Неразлучен с тобой
Да будет во век добрый конь боевой!»
Могучий, к владыке в шатёр возвратясь,
О пире туранцев повёл там рассказ,
О силе Сохраба, внушающей страх,
О росте его и плечах, и руках.
Таких не рождал, мол, доныне Туран,
¹⁴⁷⁰ Высок он и статен, как будто платан;
Нет равных ему и в Иране: то сам
Воскрес, ты сказал бы, воинственный Сам.
Поведал он, как Жендерезма поверг,
Как свет пред очами туранца померк.
Взяв чаши, велели на руде играть;
До света к сраженью готовили рать.

[Сохраб спрашивает у Хеджира имена иранских богатырей]

Заря запылала, слепя красотой,[57]
И подняло солнце свой щит золотой.
Готовый к сраженью, в кольчуге, в броне 
¹⁴⁸⁰ Сохраб выезжает на резвом коне.[58]
У пояса ножны с индийским мечом,
Надвинут на голову царский шелом,
Аркан приторочен — колец в шестьдесят,
Лик витязя гневен и брови грозят.
На холм крутобокий поднявшись, герой
Увидел иранских воителей строй;
Хеджира затем повелел он призвать
И молвил: «Стреле кривизна не подстать.
Душою будь истине верен всегда,
¹⁴⁹⁰ Не то над тобой разразится беда.
Про всё, что спрошу я, ты мне расскажи,
Не вздумай прибегнуть к обману и лжи.
Коль хочешь из рук моих целым уйти,
Меж витязей славных почёт обрести —
О войске, с которым веду я войну,
Ты должен мне правду поведать одну.
Я щедрой наградой за это воздам,
Ты счёт потеряешь богатым дарам.
Но если измыслишь коварную ложь,—
¹⁵⁰⁰ На плен и оковы себя обречёшь».
Ответ был: «Коль спросит меня властелин,
Что знаю о стане иранских дружин —
Отвечу я прямо, я враг кривизне,
Про все расскажу я, что ведомо мне.
Увидишь: обычай мой — правда одна,
Мне чуждо коварство и ложь не нужна
Ведь правда священней всего на земле,
А кривда презренней всего на земле».
Промолвил Сохраб: «Я тебя вопрошать
¹⁵¹⁰ Про витязей стану, про шахскую рать.
Покажешь мне знатных иранских бойцов,
Таких как Гудерз и как Гив удальцов;
Кто Тус, кто Бехрам, кто могучий Ростем —
Спрошу я, а ты мне ответишь затем.
Взгляни вон туда, где толпятся шатры,
Как барсова шкура, узорно-пестры;
Слоны перед ставкой; слепящий глаза
Престол, чья синеет, как Нил, бирюза;
Стяг желтого шелка, диск солнечный — герб,
¹⁵²⁰ На древке блестит полумесяца серп;
Вон там, в середине — скажи поскорей,
Чья ставка? Кто муж обитающий в ней?»
Ответил Хеджир: «Это ставка главы
Ирана; слоны ему служат и львы».
Сохраб вопрошает: «А справа, где строй
Слонов возвышается грозной стеной,
Чья ставка чернеет? Построились в ряд
За ней меченосцы, обозы стоят;
Несчётны шатры вкруг нее, погляди;
¹⁵³⁰ Пред ставкою тигры, слоны позади;
В броне, в сапогах золотых — с двух сторон
Бойцы на конях, а на знамени — слон».