Девушка, наклонившись вперёд, немного разгребла кучки мусора, и, почувствовав под своими пальцами мёртвенный холод, остановилась. Поверхность, до которой дотронулась Ева, была шероховатая и холодная, такая холодная, как будто дотрагиваешься до льдины из Антарктиды через маленький портал. Немного разложив одежду, девушка увидела, что это был не просто предмет, это была рука. Оттенок её был голубовато-синий, и вены обвивали поверхность руки, как чёрные чернильные нитки. Кисть была хрупкой, и создавалось такое впечатление, что он сделана из чистого льда. Из горла Евы вырвался судорожный всхлип. Она начала быстрыми движениями разгребать оставшиеся вещи, которые скрывали остаток тела. Оно было таким же цветом, что и рука, фиолетого-голубым. А там где кожа была более тонкой, были видны вены и сосуды. Одежда как будто потеряла цвет вместе с кожей, а волосы стали настолько тусклыми и тонкими, что казалось, будто это ниточки, пришитые к кукольной голове. А горло было разодрано, словно дикие животные забрались в дом и напали на человека. Из раны виднелась кровь, но она была настолько темна, что казалась совсем чёрной. И это была её мать. Ева даже не могла назвать тело своей матерью, оно больше походило на ледяную статую. Глаза девушки расширились и начали щипать от слёз. Прикрыв рот рукой, Ева присела на пол, она дотронулась до щеки матери, но не почувствовала ничего, кроме холода.
-Мамочка...
Было удивительно, как сразу Ева не поняла, что под кучами вещей что-то лежало, ведь это было так очевидно. Отрыв вторую кучу, девушка обнаружила своего отца, такого же, как и мать мёртвого и холодного. Под третье кучей покоилось тело незнакомки. Она была не настолько бледна, но также холодна. Рана на горле была ещё страшнее, чем у её родителей: шея больше походило на месиво из костей и мяса, и было странно, почему голова ещё держалась на месте. Одежда же её было полностью чёрная. Чёрные шорты, чёрная майка, и чёрный кожаный жилет и капюшоном. Но это не была её или чья-то кровь, это было боевое облачение. В руках виднелся кинжал.
-Кт... кто... это...- губы девушки дрожали, поэтому слова получались невнятными.
-Это Дуриэль. Одна из духов моего легиона. Я сказал ей, чтобы она защищала твоих родителей, но... Видимо, она не справилась.
-Ты так думаешь? Я вот не заметила...- на последнем слове голос Евы надломился. Даже в такой ситуации, девушка продолжала отшучиваться. За шутками она скрывала свою сердечную боль. Девушка ещё не могла поверить, что её родители мертвы, но может, есть надежда...- Они... Лион, неужели, они...
-Ева.- Глубоко вздохнув, Данте продолжил.- Ева, да, они мертвы.
-О, Господи... - слёзы полились безудержным потоком из глаз девушки. Она только что потеряла двух родителей, осталась полнейшей сиротой, и по её вине погибла невинная девушка. Она не могла её винить в смерти своих мамы и папы, в этом была виновата только она сама. Если бы не она, то родители были бы живы. Если бы она смотрела, кто пришёл, если бы была сильнее, если бы смогла справиться сама с Шахом, или смогла бы уйти домой раньше, то всё было бы хорошо, никто бы не умер, тем более её родители. Они бы продолжали видеть рассветы по утрам, и закаты, когда солнце уходит за горизонт. Они бы снова увидели снег и дождь, увидели бы солнце. Каждый день видели бы друг друга, и видели бы Еву. Но теперь они не увидят больше ничего, кроме бескрайней и далёкой темноты. А она даже не успела попрощаться, ни сказала слов любви...
На трясущихся ногах Ева поднялась с пола и пошла на выход. Холодный воздух охлаждал горящие щёки, пропитанные слезами боли и отчаяния. Данте бесшумно последовал за ней. Выбежав на улицу, Ева вздохнула полной грудью. Ей не хватало кислорода, невыплаканные слёзы сжимали её грудную клетку тесками.
-О. господи... Господи... Этого просто не может быть.- девушка упала на колени, ноги больше не держали вес её тела. Она вскинула лицо к небу, чтобы как то успокоится, что особо не помогало. Ей родители умерли, этого уже нельзя исправить. Она вспомнила моменты из детства, как мама покупала маленькой Еве альбомы и карандаши, как у настоящего художника. Мама всегда умела угадать, что нужно малышке. Ева вспомнила, как папа катал её на своих худощавых, но крепких плечах. Как они постоянно ездили на пикники, как ездили в парки, а маленькая Ева находила новые образы и заносила в свой альбом, который бережно хранила со всеми остальными, подаренными мамой. От воспоминаний стало ещё хуже, они как нож, резали сердце Евы на куски, не оставляя живого места, лишь поражённую плоть.