Расходная часть, если сравнивать акцию с обычными концертами, которыми занималась фирма "Норд", была практически равна нулю. Концерты хоть и привычное дело, а все равно - такая возня! Здесь же не нужно было связываться с фирмами, дающими напрокат аппаратуру, отпала необходимость в сценическом свете, во всяких дымах-стробоскопах, не говоря уже о декорациях...
Последнее время артисты просто свихнулись на декорациях. Строили какие-то замки на сцене - не сами артисты, конечно, а их штатные художники. Режиссеры, с благословения продюсеров, наворачивали сумасшедшие конструкции, тяжеловесные и сложные в перевозке, и при этом накручивали такие сметы, что сама рентабельность концерта становилась весьма сомнительной.
Да еще пиротехника, экраны на сцене, где во время выступления стало принято крутить кино, лазеры, голография - что только не использовали отечественные попсушники, дабы хоть как-то удивить, завлечь зрителя на свой концерт, а скорее всего, истинная причина была совсем в другом. Просто каждый из них хотел казаться круче своих коллег.
Это было настоящее соревнование в затратах. Артисты хвастались в кулуарах друг перед другом - кто сколько заплатил за костюмы балета, во что обошлась пиротехника, сколько стоят декорации и сценический свет. Один выписал режиссера-постановщика своего шоу из Англии, другой - из Америки... Они даже жаловались друг другу - "ни хера, старик, не заработать стало, такие расходы, такие сумасшедшие расходы.." Но в этих словах всегда слышалась явная, нисколько не скрываемая гордость. Вот, мол, я какой, все у меня по-взрослому. Все у меня круто. Как на Бродвее. Как в Голливуде. Все как настоящее.
"Если бы они еще и пели по-настоящему, - думал Митя. - Если бы пели вживую, а то - позорище, одно слово..."
Звезды так называемого второго эшелона в расчет не брались. Всем было известно, что их концерты проходят под фонограмму, и все с этим смирились, так же как смирились с плохим звуком на рок-концертах, которые рокеры - и раскрученные, как "Машина Времени", и самые молодые - традиционно и принципиально играли с живым звуком.
Митя знал, как тяжело устраивать эти концерты, какая возня каждый раз начинается с аппаратурой. Казусы возникали постоянно, без этого в России, кажется, невозможно было обойтись. Даже на концерте великой, классической группы "Назарет" в "Октябрьском" во время исполнения последней песни, шедшей на бис, отказал усилитель, и его пришлось чинить прямо на сцене, под дружелюбный смех и замечания публики, купившей совсем недешевые билеты и ожидавшей качественного шоу. Группа сделала все, что могла, и вполне оправдала надежды фанатов, а вот аппаратура, как всегда, подвела. Техники бегали по сцене с отвертками и шнурами, а гитарист "Назарета" с виноватой улыбкой разводил руками.
Тяжело было с аппаратурой, все это знали, но в тех случаях, когда выступали рок-группы, Митя хотя бы понимал, ради чего горбатится, ругается с поставщиками, докупает что-то за деньги фирмы, а иногда и тратит часть собственной зарплаты, приобретая в последний момент исчезнувшие детали - те же шнуры или микрофонные стойки.
Больше всего его бесили претензии тех поп-артистов, которые выступали на страницах газет и журналов, честно смотрели в глаза зрителям с экранов телевизоров и говорили, что поют только вживую, без всяких фонограмм. Уж кто-кто, а Митя прекрасно знал цену всем их интервью и заявлениям.
Арадзе пел треть концерта "живьем", потом включалась фонограмма. Ну, с ним, положим, все ясно, Арадзе можно понять - что-то у него было с горлом, человек перенес несколько тяжелых операций на связках, уважительная, в общем-то, причина.
Предводитель отечественной поп-музыки, национальный секс-символ, золотой соловей российской эстрады Георгий Егоров со своей обаятельной, сверкающей улыбкой даже не спорил, поет он под "фанеру" или нет, а просто пожимал плечами - мол, что вы такое говорите, какая еще "фанера", знать не знаю никакой "фанеры", глупо даже подходить ко мне с такими словами. Этот черноволосый атлет с ангельским голосом, действительно, первые три песни пел "живьем" и под живое сопровождение своей группы. На четвертой песне включалась "минусовка", то есть фонограмма музыки, под которую Георгий честно пел в микрофон. А на седьмом произведении эта малина заканчивалась, и дальше, до конца, до биса шла уже чистая, милая сердцам промоутеров и исполнителей, родная совковая "фанера".
Зрители же, не ведая, что сценическое действо разделено на такие части, ни о чем не подозревали. Концерт начинался "живьем", это было слышно даже самому неискушенному и нетренированному уху. Фанаты Егорова толкали друг друга локтями и закатывали глаза - вот видите, вот слышите, наш кумир поет живьем, кто еще так сможет? К седьмой песне рассеивались последние сомнения, и внимание аудитории переключалось непосредственно на творческий акт, который Егоров учинял на сцене. Он, а точнее, режиссеры и продюсеры проекта довели концертные выступления своего артиста до гротеска, который, впрочем, вполне отвечал вкусам публики и принимался ею за высокохудожественное, со вкусом поставленное шоу.
Матвеев старался не ходить на эти представления, однако бывало, что по работе он не мог, не имел права отсутствовать в зале, и ему приходилось наблюдать все эти фонтаны огня, взрывы, клубы дыма, толпы балетных танцоров, носившиеся по сцене из одного портала в другой, чудовищные декорации, расцвеченные яркими лучами разноцветных прожекторов, лазерные пушки, водопады (настоящие водопады! Тонны воды вдруг обрушивались из-под колосников, создавая иллюзию какой-нибудь Ниагары)... Все это было тщательно отрепетировано, рассчитано, смонтировано, и вода текла ровно туда, куда нужно, чтобы не замочить артистов, языки пламени полыхали в предназначенных для них местах, а танцоры назубок знали сложную схему светящихся меток, прилепленных к линолеуму сцены, чтобы артисты видели, куда им наступать можно, а куда не следует, чтобы не угодил кто-нибудь ненароком в эпицентр пиротехнического взрыва или не сел в буквальном смысле слова в лужу.
Прежде Митя считал, что эталоном безвкусицы и сценической гигантомании на все времена останется ныне уже пожилой, но по-прежнему бодрящийся Андрей Панкратов, знаменитый еще с советских времен. Уже тогда он считался у пуританской отечественной публики "спорным" и "смелым".