Но то были цветочки, то был просто нервный срыв, следствие похмельного синдрома. Главное заключалось в том, что после роковой ночи — Портнов именно так определил для себя несколько часов, проведенных с Ренатой в постели, — певица вообще перестала воспринимать своего менеджера, продюсера и директора как начальника. Он словно перестал для нее существовать.
Теперь Рената не здоровалась с ним, не обращала на него ни малейшего внимания, исполняла указания Алексея с таким видом, будто действует исключительно по собственной воле, и несколько раз едва не довела продюсера до сердечного приступа.
Она могла исчезнуть из гостиницы перед самым выездом на концерт и появиться в гримерке за десять минут до выхода на сцену, когда Портнов уже прикидывал, какие репрессии последуют в его адрес от местных устроителей и их «крыши» в случае отмены концерта. Она могла не являться на репетиции и переносить студийные записи, не оповещая Портнова. Ее выходкам не было числа.
И вот — этот телефонный звонок.
«Я с тобой больше не работаю».
Портнов не успел ничего сказать — Рената повесила трубку.
Он бросился разыскивать ее по всей Москве, но не нашел ни в тот день, ни на следующий, ни через два дня, ни через три.
Слава богу, на ближайшие две недели не было запланировано никаких выездов и концертов. Но потом… — потом был довольно плотный график.
Нужно было что-то решать. Например, снимать гастроли, что уже сейчас грозило неустойкой — рекламная кампания в провинции была запущена, клеились отпечатанные афиши, крутили по радио песни и объявления о предстоящих концертах. Хорошо, если билеты еще не поступили в продажу.
На четвертый день изматывающего ожидания и поисков Портнову позвонил Грек.
— Привет, Алеша, — сказал он своим хриплым ласковым голосом.
— Здравствуй, — похолодев, ответил Портнов.
— Я слышал, у тебя проблемы? — спросил Грек. — Может быть, нам стоит встретиться, обсудить? А? Помочь тебе, может быть?
«Нет!!! Все в порядке!!! Все нормально!» — кричал Портнов про себя, прижимая трубку к уху мгновенно вспотевшей ладонью. Но вслух он сказал Максудову, стараясь, чтобы его голос звучал ровно:
— Да, Грек. У меня проблемы. Ты можешь приехать?
Все— таки не зря старые друзья говорили про Лешу Портнова -"Мужчина!"
— В офисе «Гаммы», в двадцать два ровно, — ответил Грек и отключил связь.
Сто пятьдесят тысяч долларов, которые Портнов занимал у Грека частями на раскрутку Ренаты, были уже отданы. Оставались проценты. Пятьдесят штук. И проценты с будущих гастролей. И проценты с будущих дисков. Договор с Греком был крепче и подробней любого профессионально составленного контракта.
Алексей положил трубку на стол и неожиданно почувствовал себя прекрасно выспавшимся, легким и свежим, словно каким-то мистическим образом скинул сразу лет двадцать. Тело налилось упругой силой, настроение стремительно взлетело к какой-то светлой, простой радости. Радости от того, что за окном светит солнце, что в холодильнике есть отличная еда и водка, что в квартире уютно и тепло и есть любимые книги и пластинки.
Портнов пошел в ванную, принял горячий душ, побрился, почистил зубы, еще больше посвежел и повеселел и вернулся в комнату.
Надел чистое белье и рубашку, свой любимый костюм — серый в тонкую черную полоску, новые носки, ботинки, взял кейс с документами и, выйдя на лестницу, захлопнул за собой дверь квартиры.
Он решил съездить в ресторан, пообедать как следует, а потом, до времени, назначенного Греком, просто погулять по Москве. Может быть, заехать на ВВЦ, куда его тянули ностальгические чувства — в молодости он с друзьями много дней провел в окрестностях выставки. Потом можно махнуть на Воробьевы горы, или на Патриаршие пруды — посидеть на лавочке, глядя на воду и вспоминая любимые фразы Булгакова…
Портнов уже забыл, когда он отдыхал последний раз, когда мог позволить себе просто так, бесцельно болтаться по городу. Он чувствовал себя совершенно счастливым.
5
Портнов вошел в кабинет ровно в назначенное Греком время. Алексей знал, что на встречу с этим человеком опаздывать не принято и опоздание может быть расценено как неуважение. А это, учитывая репутацию и статус Грека, не то что чревато осложнениями, это и есть самые что ни на есть сильные осложнения.
Несколько лет назад, оказавшись неведомо по какой надобности на одном из концертов «Каданса», Грек после выступления группы пришел в гримерку и сам предложил Портнову помощь.
Что это было — приступ сентиментальности, которые с возрастом случаются у бандитов все чаще и чаще, и принимают иной раз самые неожиданные формы, или тонкий расчет на перспективу, — Портнов так никогда и не узнал.
— Добрый вечер, — сказал тогда Грек. — Меня зовут Георгий Георгиевич.
— Очень приятно, — ответил Леша. — Портнов… Алексей.
Грек кивнул.
— Я занимаюсь в некоторой степени музыкальным бизнесом…
Портнову можно было не объяснять, кто такой Грек и чем он занимается.
Леша не первый год вращался в столичной музыкальной тусовке и не мог не быть в курсе того, как обеспечивается охрана больших концертов, каким способом и кто контролирует поставки аппаратуры в большинство крупных московских магазинов, на какие деньги строятся и открываются новые музыкальные клубы, где менеджеры популярных артистов берут кредиты для раскрутки новых своих клиентов или подпитки старых. Конечно, Портнов не представлял себе всех тонкостей механизма кредитования артистов и продюсеров, но знал, кто за всем этим стоит.
Конечно, один человек не может тащить на себе такую махину — огромный и работающий как часы механизм по выкачиванию денег из всех сфер шоу-бизнеса, от цирковых представлений и заграничных гастролей каких-нибудь молодежных театров до выпуска альбомов поп— и рок-звезд. Механизм этот обслуживало множество самых разных людей, среди которых были и ставленники известных криминальных группировок, и ушлые бухгалтеры, не имеющие к этим группировками никакого отношения, и деятели из частных музыкальных агентств, которые сами называли себя «слегка прибандиченными».