Выбрать главу

«Здесь вам не тут», — ехидно думал Андрей, но послушно кивал, не желая сердить отца.

Учился Андрюша хорошо, в отличники не лез, но и в отстающих не ходил, не курил, не болтался по подъездам, вступил в комсомол и тут же стал комсоргом класса, а затем и всей школы.

Готовясь в университет и окончательно сделав свой выбор, он решил не посвящать отца в перипетии вступительных экзаменов, и это оказалось для него чрезвычайно простым делом. Обладая отличной памятью, Андрей быстро понял, что все сложности школьной программы сильно преувеличены, а экзамены, даже университетские, — лишь формальность для того, кто усвоил материал, которым оперировали учителя средней школы.

Кроме знаний, которыми Андрей действительно обладал, сыграла свою роль и его комсомольская работа. Он предусмотрительно завел знакомства в верхушке университетской комсомольской организации, и при поступлении это помогло ему гораздо больше, чем умение оперировать великим множеством дат, цифр и фактов из области истории и литературы, чем доскональное знание длинных и подробных биографий советских и партийных руководителей.

С момента поступления в университет и началась настоящая карьера Андрея Бурова.

Уже на первом курсе Андрей самым активнейшим образом занялся общественной работой, зная, что именно эта деятельность для него главная. Лекции, семинары, коллоквиумы — все это преходящее, а вот общественная работа в условиях советской власти — штука вечная. Только она может открыть дорогу к вершинам, обеспечить возможность роста и дать хорошие шансы на безбедную, спокойную жизнь.

Впрочем, как раз к покою Андрей и не стремился. Не забывая об учебе, он с удовольствием включился в работу добровольной комсомольской дружины и, постоянно выдвигая на собраниях различные и довольно неожиданные предложения, значительно реформировал ее деятельность, а потом, заведя хорошие связи в милиции, сделал так, что отряды университетских бойцов принялись контролировать не только Васильевский остров, но и самые важные, самые ответственные участки города — Невский проспект, Исаакиевскую площадь, гостиницу «Европа».

В конце концов отряд Бурова, благодаря знанию территории и еще школьным связям Андрея в среде молодых фарцовщиков мелкого калибра, получил возможность опекать самые «хлебные» места Ленинграда.

Конечно, Буров точил зуб и на Московский проспект. Там имелись три отличных местечка — кафе «Роза Ветров», гостиница «Мир» и, конечно же, знаменитая «Пуля», то есть самая, пожалуй, стильная по тем временам гостиница «Пулковская».

О Московском проспекте Андрей думал постоянно — удаленность от центра и обилие мелких «мажоров», не сплоченных в организованные группы, делали «Мир» и «Розу» очень заманчивыми. Но в то же время Буров знал, что «Пулю» контролировала мощная, известная всему городу, легендарная группировка Феоктистова, а связываться с Фекой девятнадцатилетнему оперотрядовцу было не по зубам. Андрей прекрасно представлял себе, что это за фигура, и, в отличие от своих довольно наивных товарищей по дружине, знал: стоит перейти ребятам Феки дорогу — убьют и не поморщатся. Причем убьют, скорее всего, не сами — просто наймут каких-нибудь гопников. В том, что эта команда мало чем уступает западной мафии, о которой в Советском Союзе знали пока только понаслышке, Буров не сомневался ни минуты.

В центре, конечно, имелись свои сложности: тот же Фека сотоварищи сиживал и в «Севере», и в «Европе», — но здесь было проще. Милиция хорошо знала университетских ребят, и в случае чего Андрею было куда бежать за подмогой, да и в среде «бомбил-мажоров» имелись определенные связи.

Уже тогда Буров взял на вооружение простой прием, который впоследствии стал общеупотребительным как среди бандитов, так и среди простых граждан. Андрей хорошо знал, что с любым человеком можно договориться. А наручники, отделение милиции, сапогами по почкам — это только в самом крайнем случае либо же демонстрации ради, для остраст-ки, чтобы поучить особенно тупых и нерадивых. Тех, кто еще не научился договариваться.

За полгода активной работы Андрей Буров крепчайшими узами коррупции повязал всех своих подчиненных — бойцов оперотряда. В паутине, которую Андрей раскинул по городу, помимо студентов-энтузиастов оказалось немало профессионалов — несколько оперуполномоченных, десяток постовых милиционеров, два-три участковых и даже начальник одного из отделений милиции Куйбышевского района.

Суть операций Бурова была примитивна, но действенна. Он просто обкладывал данью наиболее «надежных» знакомых ему фарцовщиков. Мелких и безопасных обирал сам или отдавал на расправу своим же оперотрядовцам, а крупных дельцов сдавал милиции, пользуясь информацией, которую поставляли ему знакомые «бомбилы». Он наводил оперативников на квартиры, в которых хранилось большое количество импортной радиоаппаратуры, тюки с джинсами и прочими дефицитными тряпками, часы, жевательная резинка, пластинки, да и все остальное, на чем делали свой маленький бизнес первые советские ласточки свободной торговли.

Благодаря действиям удалого вожака комсомольской дружины среди ленинградских фарцовщиков на некоторое время заметно убавилось количество «кидков», обманов и задержек с выплатами долгов.

Нельзя сказать, что Буров старался угодить и вашим и нашим. Просто он не хотел портить отношения с основной массой фарцовщиков и, как правило, закладывал тех, кто нарушал неписаные, но очень жесткие правила подпольной торговли и незаконных валютных операций.

Получив координаты и краткое описание проступка того или иного барыги, фарцовщика или чистого валютчика, Андрей по своему усмотрению назначал ему наказание. Например, провинившегося Андрей мог просто схватить на улице — с пятью-шестью друзьями-комсомольцами и двумя милиционерами в форме сделать это было совсем несложно, — а мог сообщить милиции адрес подпольного склада дефицита; или же мог оставить склад в целости и сохранности, но подловить на товарообмене с иностранцами, — шкала карательных действий была довольно большой.