— Как это — что? Обидно… Такой был деловой человек, все время в бизнесе. А теперь — смотреть страшно, Как бомж ходит, ей-богу! Я же тогда к нему даже в гости не пошел… После вас-то.
— Что так?
— Да он опять водяры закупил, а мне смотреть, как он квасит, просто неинтересно. У меня дел куча…
— Ты ведь ему, кажется, должен до сих пор?
— Должен. Но я долги отдаю, это все знают. Мне поэтому все и дают в долг, что за мной не пропадает. Вот сделаю с Ренатой работу, и все — в расчете будем.
— Думаю, да. — сказал Грек. — Значит, ты по-западному хочешь работать?
— Конечно. А я всегда так и работал.
Толик понял, что сейчас наконец начнется разговор, ради которого Грек и пригласил его на обед в клуб «Перспектива» — дорогой, даже очень дорогой клуб. Толик бывал здесь раньше, но только в качестве гостя, приглашенного знакомыми артистами. Шоу-программа в «Перспективе» была одной из самых разнообразных в городе, здесь выступали и рок-группы, и барды, и стриптизерки, и поп-певцы — все, кто имел достаточную популярность и входил в так называемый «первый эшелон», хоть раз да выходили на сцену этого клуба.
Боян бывал здесь еще и потому, что директором «Перспективы» был не кто иной, как Кудрявцев, — правда, отлаженная работа вышколенного административного корпуса позволяла Роману не слишком часто появляться здесь на рабочем месте, тем более что место это было не единственным. Однако Толик никогда не обедал в «Перспективе» вот так — в отдельном кабинете. Это удовольствие могли позволить себе только очень богатые люди, а к этой категории Боян пока не относился. Кудрявцев, конечно, мог здесь отобедать и даже угостить Толика, но он почему-то не любил этот свой клуб. Что-то его здесь явно тяготило, и Роман старался не устраивать в «Перспективе» ни деловых, ни дружеских обедов.
— Работал ты, может быть, и по-западному, но, кажется, не очень успешно. Может быть, попробовать по-русски?
— По-русски?
— Ну, конечно. Да ты и работал, в общем-то, по-русски. Это тебе только кажется, что ты такой космополит. А на самом деле…
Заметив, что Толик даже покраснел от обиды, Грек усмехнулся и продолжил:
— Вот ты с Алжиром суетился в Ленинграде… Тебя же прикрывал комитет. Разве я не прав? Чисто по-русски. Коррупция, мелкие взятки… И прибыль — гроши. Прав я?
Толик отвел взгляд от сверлящих глаз Грека и уставился в тарелку.
— Прав, прав, можешь не отвечать. Так вот, слушай, что я хочу тебе предложить…
После первой личной встречи с Греком Толик, конечно, через своих многочисленных знакомых навел о Георгии Георгиевиче кое-какие справки.
Информации о нем, фактической, достоверной и проверяемой, было крайне мало. Настолько же мало, как, скажем, о Березовском. Слухов — как из короба. Сплетен, анекдотов — на тома. Но ни одного факта почти никто не знал.
Говорили, что Грек очень богатый и очень влиятельный человек и, как любой очень богатый и очень влиятельный, связан с очень крутыми бандитами, с Кремлем, с ФСБ, с тем же Березовским, с чеченцами, с сионистами, с чертом, с дьяволом…
После лавины совершенно неправдоподобных историй Толик уже не мог принимать на веру даже ту информацию, которая вполне могла быть истинной — например, о том, что Греку принадлежат пятьдесят один процент акций «Главного радио» в Москве и несколько радиостанций в Петербурге, что недавно он купил два телевизионных региональных канала.
В том, что его возможности огромны, Толик убедился еще тогда, в дни путча. История с кольцами и печатями в паспортах осталась в его памяти, и он при случае даже рассказывал знакомым, насколько сильна коррупция в России и какие у него, Толика, есть связи. Сейчас эти «связи» из заочных перерастали в личные, и Боян чувствовал легкое беспокойство, понимал, что на него ложится огромная ответственность в буквальном смысле этого слова. То есть теперь за каждое действие, за каждую фразу придется держать ответ перед этим крайне серьезным и могущественным человеком.
По мере того как Толик слушал Грека, беспокойство охватывало его все сильнее. Слишком уж большие дела закручивались, и слишком уж значительную роль должен был играть в этих делах Боян.
Он не боялся наказания. Он боялся не справиться, не потянуть тот груз, который предлагал ему взять на себя Георгий Георгиевич.
— Что приуныл? — спросил Грек, закончив излагать свои планы относительно Бояна.
— Да, честно сказать, страшновато.
— Ничего. Не боги горшки обжигают.
— Да… Но я в этих бумагах… в налогах всяких… можно сказать, мало что понимаю.
— Можно по-другому сказать, — улыбнулся Грек. — Что ты ничего в них не понимаешь. А это тебе и не нужно. Будут специальные люди. Бухгалтеры, администраторы. Не один же ты будешь все это тянуть. Такое просто невозможно.
— Да?… Ну, тогда… А еще вы говорили, с Европой контакты… С Америкой… По дистрибуции… По продажам, то есть…
— Ну конечно. Так ты там всех знаешь. Со старыми знакомыми будешь работать.
— С кем, например?
— В Германии наш партнер — Артем Меттер. Помнишь такого?
— Артем?
— Ну да. Фирма «Арт» никуда не делась. Просто она переместилась в Германию. И, в общем, процветает. Не без нашей помощи, конечно. И мы с ней работаем.
— Артем… Так он же меня…
— Хочешь сказать — кинул? Ничего подобного. Ты просто подошел к работе неперспективно. Не смотрел, иначе говоря, в будущее.
— Да? И что же показало будущее?
— А то, что фирма пережила все дефолты, все кризисы и стоит крепче многих других, чьи имена по-прежнему на слуху, однако на самом деле они уже несколько лет полные банкроты. Существуют чисто номинально. Или работают в долг, а как будут отдавать — неизвестно. Вернее, мне-то известно. Я им в этом, вероятно, помогу. С твоей, Толя, помощью.
— А что же Артем? — нетерпеливо спросил Боян.
— Артем? Да ничего Артем. Живет, работает. И ты с ним будешь состоять в партнерских отношениях. Артем теперь солидный человек. Хоть одеваться стал прилично, а то раньше смотреть было стыдно…