Гамид сам схватил тяжелый батог и начал бить им болгарина по рукам, по лицу, по спине.
Станко извивался, пытаясь хотя бы как-нибудь защитить глаза.
- Ты скажешь все, гяурский пес! - хрипел спахия, вкладывая в удары всю свою силу. - Все скажешь!
- Я ничего не знаю... - стонал бай Станко.
- Где Якуб? Куда вы девали Сафар-бея?
- Я их не видел, ага. Бог - свидетель.
Батог засвистел снова. Гамид осатанел. Даже Абдагул и Кагамлык отошли к стене, боясь, как бы и им не перепало.
Неожиданно скрипнули двери, и на пороге появился Сафар-бей. Гамид застыл с поднятым батогом. В глазах - и удивление, и смятение, и радость, которые он не в состоянии был скрыть.
- Что это все означает, Гамид-ага? - спросил Сафар-бей, прикрывая за собой дверь и с удивлением оглядывая свою комнату. - Салям!
Гамид глупо улыбнулся, протянув к Сафар-бею руки, словно ждал, что тот кинется в его объятия. Но Сафар-бей сделал вид, что не замечает порыва спахии.
- Так что же здесь происходит? - повторил он свой вопрос.
Гамид бросил батог. Помрачнел.
- Когда исчезает из своей комнаты янычарский старшина, я должен узнать, куда он делся.
- И поэтому ты избиваешь этого несчастного? Что же он рассказал тебе?
- Я узнал от аскеров, что у тебя был Якуб...
- А еще что?
- Больше ничего. Но и этого достаточно для меня.
- Якуб - мой друг, - холодно сказал ага.
Гамид натянуто улыбнулся.
- Сафар-бей, дорогой мой, неужели мы так и будем говорить стоя посреди комнаты? Я сегодня вернулся от беглер-бея и привез очень важный фирман султана. В нем говорится о новом походе на урусов. Может, мы поговорим обо всем наедине?
- Хорошо, - мрачно согласился Сафар-бей.
- Тогда прикажи вывести эту гайдутинскую собаку и запереть в подвал.
Сафар-бей кивнул аскерам:
- Выведите его и отпустите!
Кагамлык и Абдагул бросились отвязывать Станко. Гамид недовольно засопел:
- Сафар-бей, ты допускаешь ошибку. Этот болгарин причастен к твоему похищению! Его надо допросить!
- Ошибаешься ты сам, Гамид-ага, - спокойно ответил Сафар-бей. - Никто меня не похищал... Якуб у меня действительно был. Он принес мне важную весть, которая и заставила меня отправиться в путь.
- Куда?
- А уж это моя маленькая тайна, Гамид-ага. Как тебе, наверно, известно, я не евнух. Поэтому нетрудно догадаться, какие чувства заставили меня ненадолго покинуть свой дом...
Гамид недоверчиво покосился на Сафар-бея, но ничего не сказал. Кагамлык и Абдагул подхватили Станко под руки, поволокли из комнаты.
Сафар-бей плотно прикрыл дверь, взбил на мягкой оттоманке миндер, предложил Гамиду сесть.
- Теперь поговорим, Гамид-ага. Что нового у беглер-бея? О чем пишет наияснейший султан в своем фирмане?
2
Старая Планина была наилучшим пристанищем и убежищем для гайдутинов. Во всех малодоступных местах - на высокогорных лугах, в глубоких темных ущельях, в чащах вековечных девственных лесов - стояли темные сосновые хижины, срубленные пастухами-горцами по приказу гайдутинских воевод прежних времен. Хижины эти были приземисты, неказисты, но надежно защищали от осеннего ненастья и зимних холодов.
В одну из таких заснеженных мрачных долин привел свой отряд воевода Младен. Похоронив Анку, он ни дня не хотел оставаться там, где все напоминало о ней. К тому же к Сливену его влекло желание отомстить Гамиду.
Пока гайдутины рубили дрова, растапливали в хижинах печи, готовили горячую пищу, Драган, переобувшись после долгого перехода в сухие сапоги, подошел к воеводе:
- Думаю, бай Младен, мне не мешало бы прогуляться до города. Надо оповестить наших людей, где мы расположились.
- Ты утомился, Драган.
- И все-таки отдыхать некогда. Сафар-бей уже прибыл в Сливен, и нам необходимо знать его намерения относительно нас. Интересно также узнать, что поделывает Гамид...
- Ты настоящий юнак, Драган! Когда мне придется перебраться в лучший мир, я распрощаюсь с землей без сожаления: ты продолжишь то дело, за которое я боролся всю жизнь! - с чувством сказал воевода. - Ну что ж, иди! Но будь осторожен.
Драган ушел.
Возвратился он неожиданно быстро - перед рассветом. Младен ждал его только на второй день к вечеру, поэтому был удивлен, когда увидел своего молодого друга, запорошенного снегом, в своей хижине.
- Что случилось, Драган? Ты вернулся с полпути?
- Да. Но не один. Со мною бай Димитр. Нам обоим повезло: он торопился из Сливена в наш стан, где никого не застал бы, а я топал в Сливен, где напрасно разыскивал бы бая Димитра, - потому благодарим всех святых, что началась вьюга. Она загнала нас в Медвежью пещеру, где мы и встретились, к радости обоих.
- Где же Димитр? Зови его сюда! - Воевода накинул на плечи кожух, раздул в устье печки огонь. - Он, наверное, может многое рассказать...
- Да, пришел он не с пустыми руками. Сейчас я его приведу.
Через минуту в хижину вошел Димитр, сбил с длинных обвислых усов снег. Младен обнял его, посадил возле огня. В хижине проснулись все: Звенигора, Спыхальский, Грива, Златка, Якуб, Яцько. Каждого интересовало, с чем возвратился Драган.
Марийка подала на стол хлеб и жареную козлятину, но Димитр не притронулся к еде. В печи разгорелись сухие сосновые сучья, и пламя осветило лицо болгарина. На нем лежала печать тяжелой усталости, - видно, не легко было пробираться по заснеженным горам окольными путями. В глазах застыла тревога.
Все, конечно, понимали, что только очень важная причина могла заставить бая Димитра покинуть Сливен и самому, не ожидая гайдутинского связного, двинуться в горы.
- Что произошло, бай Димитр? - спросил воевода, положив на плечо гостя руку.
Бай Димитр тяжело вздохнул:
- Бая Станко пытали...
- Как? Кто это сделал?
- Гамид... Все допытывался, проклятый, куда девался Сафар-бей. А также интересовался Якубом.
- Ну?
- Бай Станко ничего не сказал. Да он и не знал ничего, кроме того, что я причастен к этой истории. Но меня он не выдал. А подозрение на него пало потому, что наши следы вели к его двору...
- Жаль бая Станко, - сказал Драган. - Он жив? В безопасном месте?
- Да, аскеры притащили его чуть живого и бросили во дворе, как собаку... Но крепок старик! Не успела жена ввести в комнату и отпоить молодым вином, как он сразу же приказал позвать меня.