Поняв, что они попали в западню, беглецы попробовали дать отпор. Грива вырвал руки и въехал кулаком в грудь нападавшему, но сильный удар пистолетом по голове уложил его. Досталось и Арсену с Романом. Один Спыхальский, не очнувшись как следует от сна, заметался и извергнул целый поток ругательств лишь после того, как его руки были крепко стянуты сыромятными ремнями.
Когда все закончилось и слышалось только тяжелое сопение связанных беглецов и их противников, один из напавших толкнул Арсена ногою в бок:
- Ну, ты, янычар, вставай! Рассказывай, какой шайтан занес тебя сюда! Да выкладывай все, как на духу, собака! Не вздумай брехать!
- Да кто вы такие, черт вас забери? Янычары или гайдутины? - спросил возмущенно Звенигора, подозревая, что перед ними скорее не янычары, а вольные хозяева гор. - Почему накинулись на нас, как псы? А ты, хозяин, хорош, потерял совесть и честь! Принял, накормил - и сам же выдал этим башибузукам?
Мрачный хозяин, сверля Арсена горящим взглядом, ответил:
- Никто вас сюда не приглашал! Вы сами ворвались, как ворюги! И не очень-то кричи тут, бездельник! Отвечай, пока по-хорошему спрашивают! Откуда здесь появились? Кто прислал?
- Никто нас не присылал. Мы сами пришли.
- Кто вы такие? Янычары?
- С чего вы это взяли?
- Не выкручивайся, видим по шкуре!
Звенигора взглянул на свою одежду, усмехнулся. Действительно, он мог вызвать подозрение у гайдутинов, если это вправду они. Хотя его одежда была забрызгана грязью, сильно измята, но сохраняла еще признаки янычарского наряда.
- Такую шкуру можно и скинуть!
- Это тебя не спасет, янычар!
- Как сказать, а то и спасет... Развяжите мне руки!..
Хозяин хижины посмотрел на стройного молодого парня, который начинал допрос:
- Развязать, Коста?
Тот утвердительно кивнул головой.
Сопя, старик нагнулся и перерезал ножом веревку. Расправив руки, Арсен не спеша снял янычарский бешмет. Потом взялся за сорочку. Потянул - и почувствовал острую боль по всей спине. Сорочка присохла, вросла в глубокие язвы. Стиснув зубы, изо всех сил рванул ее через голову и, скомкав, кинул в угол. Повернулся спиной к свету:
- Глядите!
В хижине стало совсем тихо. Стало слышно, как потрескивает свеча.
- О леле! - вскрикнул Коста. - Что это у тебя, человече? Вся спина в язвах, в крови!
Вместо ответа Арсен, перемогая боль, спросил:
- Теперь говорите, кто вы?
- Мы - гайдутины!
Звенигора с трудом присел на сено, облегченно вздохнул:
- Я так и думал... Ведите нас к воеводе Младену!
Коста переглянулся с товарищами.
- Ты, незнакомец, знаешь воеводу?
- Да.
- Кто ты и твои товарищи?
- Мы невольники. Бежали с каторги...
- Руснаки?
- Да.
- Гм... Вот так притча! - почесал затылок Коста. Видно было, что он смущен и не знает, как поступить. - До воеводы Младена далеко... Да и не имею права вести вас туда, чужеземцы. Или вот что... Проведу я вас к Драгану, а он уже пусть решает, что с вами делать. Не так ли, друзья?
Гайдутины в знак согласия закивали головами:
- Да, да!
- К Драгану? Так это же мой друг! - вскрикнул Арсен, стараясь подняться. - Ведите нас быстрее к нему!
Однако силы, наконец, изменили ему. Голова закружилась, и он, весь окровавленный, повалился на пол. К нему кинулись Роман и Спыхальский.
- Сто дзяблив! Довели, доконали человека!.. - ворчал пан Мартын. Лайдаки, проше пана!..
МАТЬ И СЫН
1
Высоко в горах, среди неприступных скал, на заросшей соснами и елями тихой долине стоит несколько новых хижин. Сложенные из грубо обтесанных бревен, они кажутся издалека приземистыми грибами, из верхушек которых вьются сизые дымки. Перед хижинами бормотал свою нескончаемую песню небольшой ручеек с прозрачной ледяной водой.
Там, где ручей перегорожен, разлилось небольшое живописное озерко. На его берегу, на плоском камне, стоит девушка. Крепким березовым вальком изо всех сил колотит мокрое белье, а от ударов во все стороны разлетаются брызги, словно блестящие искры.
На другой стороне поляны, где виднеется единственный выход из тесной долины, стоит, опираясь на дубовую палку, представительный, средних лет человек в красивом, расшитом узорами кожухе и, прикрыв глаза рукой, всматривается в еле заметную тропинку, что вьется между скал
- Ох, горе нам! - воскликнул он. - Опять кого-то несут на носилках! Предупреждал ведь Драгана: "Береги людей, их у нас так мало осталось, не ввязывайся в бой с янычарами! Захвати "языка" - и возвращайся назад!" Так нет...
- Кого это, отец? - вскочила девушка.
- Сейчас узнаем, Златка. Впереди, кажется, Дундьо, за ним Славчо... Носилки несут... Возле них не узнаю кто... Какой-то усатый! Кто бы это мог быть?.. А вот Драгана не видно... Неужели это его несут? Убитого или раненого?
- Драгана? - подбежала Златка. - Бедная Марийка! Как она это переживет... Надо позвать ее!
Она вся напряглась, словно собралась взлететь, как птица, и лететь к своей подруге.
За время пребывания в гайдутинском стане, в отдаленном, диком уголке Старой Планины, Златка близко сошлась с Марийкой, ставшей женою Драгана. Быстро переняла от нее обычаи балканджиев, умение вести нехитрое гайдутинское домашнее хозяйство, целый ряд словечек, характерных для говора горцев.
Отец каждый день учил дочку стрелять из пистолета, рубиться на саблях и ездить верхом на коне. Старый воевода считал, что его дочь, живя среди повстанцев, обязана научиться всему, что умеют они.
Свободная жизнь в горах, военные упражнения и посильная работа закалили девушку. Она сохранила гибкость стана, матовую нежность лица, но приобрела гордую, независимую осанку, загорела на солнце и ветре, в глазах, вместо покорности и страха, появилось выражение спокойной уравновешенности, решимости и готовности постоять за себя.
Это уже была не та Златка, что полгода тому назад, - так изменила ее жизнь.
Сейчас, в минуту тревоги, ожидая опасности, новые черты особенно ярко проявились в ее внешности. В другое время воевода залюбовался бы дочкой такая она была красивая, - но теперь не до того.
- Погоди! - остановил он. - Не пугай раньше времени Марийку! Да вон, кажется, и сам Драган с парнями... Он, наверно, малость отстал... Нет, на носилках кто-то другой... Беги-ка приготовь все, что нужно, для раненого!